Читаем 22 июня, ровно в четыре утра (СИ) полностью

22 июня, ровно в четыре утра (СИ)

101-й Дот прикрывал железнодорожный мост. Он был расположен в полуста метрах ниже по течению реки, на высоком берегу, и мост просматривался с него прекрасным образом. Дот был чисто пулеметным, два Максима на специальных станках контролировали и мост, и берег реки около него. Гнат Рохля проснулся от звуков стрельбы.

— Что там, Максимка? — спросил он красноармейца, наблюдающего за окрестностями через перископ.

— Да черт его знает! Стрельба!

— Где, сучий потрох? Командира буди!

— Да тут, около моста.

— Бля… двигай жопой, боец! — Гнат без раздумий выскочил из ДОТа, надо было понять, что происходит. Молодой красноармеец, Максим Паливода растерялся, бывает, только не ему, ветерану Вердена теряться от звука каких-то выстрелов. В неярком освещении утреннего солнца, которое только-только выглянуло из-за холмов. Стало видно, что бой идет у моста, а по самому мосту двигаются темные фигуры бойцов, такое впечатление, что часть фигурок как раз у опор моста сгрудилась. Саперы! Точно! Бля! Гнат вскочил в ДОТ, захлопнув бронедверцу. Боевая точка уже ожила. Молодой лейтенантик, командир изо всех сил крутил ручку полевого телефона. Гнат рванул к пулемету.

— На мосту саперы! Рвать надо! Командир! Рвать мост надо! У тебя приказ! Бля!

Гнат открыл бронезаслонку, теперь мост был как на ладони, поймал в прицел фигурки саперов, одна или две уже пытались спуститься к опоре, где был заложен динамит. Не теряя времени. Гнат открыл огонь, первая же очередь сбросила в реку две фигурки вражеских саперов, еще две очереди, противник на мосту залег, черт подери, какого дьявола лейтенант там возиться?

— Лейтенант! Блядь! Рви мост!

— Связи с штабом УРа нет — проблеял совершенно растерявшийся командир.

— Мать твою так да разэтак! — выдал довольно длинную тираду Гнат. Оттолкнул попавшего в ступор командира и привел в действие машинку для подрыва. Нажал рычаг… Бахнуло знатно!

— Боец Рохля, ты чего… под трибунал захотел? — как-то совсем неуверенно пролепетал лейтенант.

— Ты это, Пал Ваныч, смотри, что твориться! Видишь, они успели одну опору разминировать, телился бы еще — мост бы достался им целехонький!

Лейтенант Шамшурин приник к окуляру перископа. Да, дело было неважнецким. После подрыва центральная секция моста должна была вся уйти в реку, а так взрыв повредил только одну опору — дальнюю, секция упала, но при сноровке, по ней могли перебираться люди, что сейчас враги и пытались сделать — проскочить на нашу сторону и закрепиться на этом берегу, создав плацдарм. Лейтенант дураком не был, понял, что Гнат его спас от трибунала. Да и вообще стал приходить в себя. Отправил двух бойцов с ручным пулеметом прикрыть ДОТ с тыла, а станковые пулеметы стали отсекать вражеских солдат на мосту.

Когда Моисей Гурфинкель вернулся на место боя вместе с подкреплением и Михаилом Ревуцким, первым номером пулеметного расчета, бой у моста был в самом разгаре. Со всего города отряды красноармейцев и бойцы истребительного батальона стекались к мосту, где закрепился враг, отчаянно поливавший огнем наших ребят. Каким-то образом по мосту сумели перекинуть минометы, но, видимо, у противника закончились мины, только воронки напоминали о попытке отбить атаку наших бойцов. Недолго думая, Михаил потащил Мосю в барский дом, окно его как раз выходило к мосту и получалось обстреливать фланг прорвавшегося неприятеля. Рядом оказались ребята из их батальона, которые помогли выбить прикладами ружей дверь в дом, разбили окно, подтащив стол, организовали точку для станкового пулемета. Появление на поле боя сначала одно, а потом и второго Максима сразу изменило ситуацию. Пулемёт съедал одну ленту за другой, подавив пулеметную точку противника. К полудню огрызалось лишь несколько винтовок да один-единственный ручной пулемет лаял короткими очередями. Три атаки немцы смогли отбить, но назад уходить и не думали, надеялись на подход своих, скорее всего. В половину двенадцатого красноармейцы и ополченцы поднялись в последнюю атаку, забросав последнюю точку гранатами, вышли к мосту, ни одного из солдат врага в плен взять не удалось. Лейтенант Фридрих Вайс лежал у одного из пулеметов и смотрел безжизненными глазами в небо: две пули прошили ему грудь. Он провалил задание, но предпочёл смерть позору плена. В этом бою истребительный батальон потерял четверть состава. Более ста человек. Из всех ополченцев город покинут с отступающими частями Красной армии около сорока человек. До конца войны дойдут только двое. Гнат Рохля погибнет 22 июля, прикрывая отход частей Красной армии из города, в Карповском яру. Он будет сражаться до последнего патрона, оставив его для себя. Его огневую точку забросают минами. Он выиграет для своих ребят четверть часа. Для многих это будет цена жизни.