22 июня, ровно в четыре утра

А Лейза была вся не своя из-за предчувствия беды. Любая женщина чувствует тревогу, когда несчастье касается ее семьи, ее родных и близких. Такая женская участь — быть сердцем семьи, а чует именно сердце. Весталки, вещуньи, предсказательницы — все женщины. Так и Лейза чувствовала, что надвигается беда. Большая беда. А тут еще Ребекка рассказала о своей встрече в Виннице. С тем самым учителем математики, как же, вспомнила, он ведь дальний родственник Сони Мулерзон, которая живет в Серебрии, так вот, люди говорят, что война будет долгой и тяжелой. Нет, так-то все говорят, что вот-вот и погонят немца обратно, а вот тихо и шёпотом — совсем другое. И пусть даже только долгой, но надо же как-то жить? И что им делать?

— Абраша! Ты с работы? Скажи, что люди говорят? Когда война закончится? Неужели сюда придет немец? И что нам делать? Говорят, что немцы убивают евреев, разве это правда? Я не могу поверить? Я же знала немцев, они работали на заводе, это были очень спокойные и милые люди, такие обходительные, помнишь, семья Штольцев, или инженер Йоганн Вайсмюллер? Он еще женился на Софочке Кандель? И что теперь? Что они? Как там, в Германии, Софочка? Они уехали еще до Гражданской.

Как только Абрахам вошел домой, как жена забросала его ворохом вопросов. И что он мог сказать ей в ответ? Что? Супруге врать не привык. Мог что-то не рассказать, о чем-то умолчать, что, у мужчины не может быть своих каких-то важных тайн? Все может быть, тайны в том числе. Но врать жене не собирался.

— Лея, что я могу тебе сказать, родная. Ты же знаешь, немец захватил почти всю Европу. Говорят, что бои сильные, что тут, на границе Молдовы их держат, пока граница держится, а потом подойдут части Красной армии и погонят врага прочь. Но, слухи ходят, что всё намного хуже. Но все это слухи. А на слухах далеко не уедешь. На нас ответственность. За всю нашу семью. За наших девочек и за Мэри. Нам нельзя так просто надеяться только на Бога, сама понимаешь, надо быть готовыми ко всему. Денег у нас не так много. Вся надежда на то золото, что осталось от твоего приданного. Знаю, его не так много.

— Да, в голодное время пришлось в торгсин снести, — не без горечи подтвердила Лейза. — Зато все девочки живы!

— Потом чуток удалось скопит, пусть немного, но…

— Да, есть еще… Там.

— Лейзэ, побереги, сейчас это наш единственный актив. Не трать ни на что. Неизвестно, когда это может понадобиться, но использовать надо будет только в самом-самом крайнем случае.

— Сейчас вернуться девочки, у тебя есть чем их покормить?

— Абраша, я покормлю и их, и тебя. Будешь кушать сейчас или подождешь девочек?

— Лучше подожду. На работе не устал. Потерплю. Немного.

Было видно, что мужчина задумался о чем-то важном, но Лейза не отставала от мужа, она рассказала ему (в подробностях) встречу Ривочки с Исааком Штельвицем, учителем математики. Ее очень тревожили страшные предсказания винницкого учителя. А еще ее страшили разговоры товарок, с которыми ей порой времени приходилось проводить больше, чем с мужем. Да, она знала, что это бабские страхи и разговоры, но ей надо было поговорить о них с самым главным человеком в семье. И она была уверена, что тот её услышит.

Глава десятая. Моня

24 июня 1941 года.

Моня никогда не понимала, что значит быть старшей сестрой. Такое впечатление, что в этой семье старшей сестрой была Ребекка. Даже папа ее выделяет между ними, вот она выполняет в доме то, что должен делать сын[19]. Следовательно, она в семье главная после отца, а уже потом мама, а уже потом Моня. Ну, а Эвелина, или Эвочка…. Так младшенькая она всегда младшенькая, самый разбалованный ребенок. Зато она у нас вырастет самая красивая.

Моня задумалась. Они стояли у ворот военной комендатуры, где рядком росли три больших старых тополя, аккуратно выкрашенные ворота с красной звездой. Пост… какие они молоденькие! И какие серьёзные! У каждого за плечом винтовка. Это же и Арончику выдадут, он тоже будет стрелять…. В него тоже будут стрелять! Ей стало страшно и слёзы набежали на глаза.