23 июня. «День М»

По предвоенным планам 4-й МК должен был действовать на направлении главного удара, наступая в составе «конно-механизированной армии» из района Жолкев — Яворов «с задачей выйти в район Красник, Люблин и во взаимодействии с 5, 6 и 19-й Армиями и ВВС фронта уничтожить Люблинскую группировку противника, одновременно захватить частью сил западный берег р. Висла у Пулавы, Солец и Аннополь». (4, стр. 497) Практически, такая же задача была поставлена перед войсками Юго-Западного фронта знаменитой Директивой № 3 (отправлена в штабы фронтов в 21 ч. 15 мин. 22 июня 1941 г.): «…Армиям Юго-Западного фронта, прочно удерживая госграницу с Венгрией, концентрическими ударами в общем направлении на Люблин силами 5-й А и 6-й А, не менее пяти мехкорпусов и всей авиации фронта, окружить и уничтожить группировку противника, наступающую на фронте Владимир-Волынский, Крыстынополь, к исходу 24.6 овладеть районом Люблин…» (6, стр. 441)

В скобках заметим, что по сравнению с предвоенными планами Директива 3 была ещё очень осторожным, умеренным и сдержанным документом, так как она предполагала нанесение только одного удара (на Люблин) вместо трёх (на Краков — Катовице, на Сандомир — Кельце, на Люблин), предусмотренных майскими (1941 года) «Соображениями по плану стратегического развёртывания». Все эти планы с началом настоящей войны «прожили» не более нескольких часов. Уже в ночь с 22 на 23 июня на командном пункте Юго-Западного фронта в Тернополе с участием прибывшего из Москвы начальника Генштаба (и одного из подписантов Директивы № 3) Жукова были приняты принципиально новые решения.

Советские генералы отказались от намерения «играть свою игру» и добровольно отдали инициативу действий противнику.

От глубокой наступательной операции (теоретическая разработка которой неизменно приводится во всех толстых книгах как пример высочайшего уровня советской военной науки) решено было отказаться в пользу торопливого «латанию дыр» посредством поспешно организованных встречных танковых атак. Эти удары по наступающим в полосе Луцк — Радехов двум танковым корпусам вермахта должны были нанести 22-й МК и 15-й МК. Находящиеся на самом острие «львовского выступа» 4-й МК и 8-й М К должны были отойти назад, на 100–150 км к востоку от границы, догнать рвущийся вглубь оперативного построения советских войск немецкий «танковый клин» и нанести ему удар во фланг и тыл. Правда, для этого надо было ещё точно знать, куда именно двинется этот «клин» после прорыва линии пограничных укреплений…

«Враг, неожиданным ударом начавший войну, диктовал нам свою волю, ломал наши планы» (58) Вот так, потратив всего дюжину слов, Н. К. Попель (летом 1941 г. — комиссар 8-го МК) сказал практически всё: и о предвоенных планах (в соответствии с которыми его корпус в первые же часы войны двинулся к переправам через пограничную реку), и о том, что немецкое нападение в этих планах никак не предполагалось, и о командовании фронта, позволившем врагу с первых же дней войны «диктовать нам свою волю».

Выполнение решения, принятого начальником Генерального штаба и командующим войсками фронта, было немедленно сорвано командующим 6-й Армией Музыченко. Легко и непринуждённо командарм-6 проигнорировал многократно повторённые требования старших по должности и званию военачальников и «не отдал свой» 4-й МК. Более того, даже попытался (и не безрезультатно!) «отныкать» у командования фронта «чужой» 8-й МК. Но об этом чуть позже. В конечном итоге мощнейший 4-й мехкорпус не стал ни овладевать г. Люблин «к исходу 24 июня», ни догонять и громить 1-ю Танковую группу вермахта. Огромные, многокилометровые колонны танков, автомобилей, тракторов 4-го мехкорпуса несколько дней метались в «заколдованном треугольнике» Немирув — Мостиска — Львов в качестве «пожарной команды», с помощью которой Музыченко пытался остановить продвижение немецкой пехоты на Львов. В докладе командира 32-й тд события тех дней описаны так: