23 июня. «День М»

Основные силы 8-го мехкорпуса, несмотря на наличие мощного танкового тарана (кроме двух сотен лёгких танков, в 12-й тд оставалось ещё порядка 46 КВ и 49 Т-34), пробить заслон 16-й танковой, 57-й и 75-й пехотных немецких дивизий не смогли. Хотя и в этих боях с беспощадной ясностью проявилось техническое превосходство новых советских танков. Так, 28 июня большая группа немецких танков прорвалась на КП 12-й танковой дивизии Мишанина. «Я наблюдал, — пишет в своих мемуарах Рябышев, — как фашистские танки с чёрными крестами метались между нашими громадными КВ, ища спасения. Они пытались маневрировать, чтобы получить возможность стрелять в слабую боковую броню. Но и это не помогло: КВ и Т-34 сноровисто расстреливали из своих 76-мм пушек вражеские танки… Таким образом, 6 КВ и 4 Т-34 уничтожили все 40 немецких танков, а сами не понесли потерь». Вечером 28 июня немецкая пехота вышла в тыл 8-го МК, отрезав путь отхода по шоссе на Броды. Снова началась паника. Погиб генерал Мишанин, в пешем строю поднимавший бойцов в атаку. В своём официальном докладе о боевых действиях корпуса Рябышев кратко пишет: «Части 7-й мотострелковой дивизии прорывались из окружения в разных направлениях. Потеряв большое количество танков, артиллерии и автотранспорта, к 24.00 28.6.41 г. дивизия вышла из окружения и сосредоточилась юго-восточнее Броды». (63, стр. 169) Мемуары Попеля дают гораздо более живые картины того, что скрывалось за скупой фразой «прорывались из окружения в разных направлениях»:

«…Рябышев сел на «эмку» и помчался к Бродам. По пути он натыкался на бредущих толпами бойцов, горящие машины, лежащих в кюветах раненых. Рубеж, предназначенный 12-й танковой дивизии, никто не занимал… Какие-то неприкаянные красноармейцы сказали, что мотопехота покатила на юг, вроде бы к Тернополю. Комкор повернул на южное шоссе и километрах в двадцати нагнал хвост растянувшейся колонны. Никто ничего не знал. Рябышев попытался остановить машины. Из кабины полуторки сонный голос спокойно произнёс:

— Какой там ещё комкор? Наш генерал — предатель. К фашистам утёк.

Рябышев рванул ручку кабины, схватил говорившего за портупею (рядовые бойцы ездят без портупеи. — М.С.), выволок наружу.

— Я ваш комкор.

Не засовывая пистолет в кобуру, Рябышев двигался вдоль колонны, останавливая роты, батальоны, приказывая занимать оборону фронтом на северо-запад… В штабе фронта, куда вызвали комкора, царили нервозность и неуверенность. В суете и всеобщей спешке на ходу отдавались сбивчивые приказания, которые зачастую через десять минут отменялись. Вдогонку за первым офицером связи мчался второй… Штаб фронта отходил в Проскуров…» (58)