23 тайны: то, что вам не расскажут про капитализм

Бенджамин Франклин, не разделяя теорию Гамильтона о «младенчестве промышленности», настаивал на введении системы покровительственных тарифов, но по другой причине. В то время земля в США почти ничего не стоила, что вынуждало американских производителей выплачивать зарплаты, почти вчетверо превосходящие средние в Европе, поскольку в противном случае рабочие убегали бы и открывали фермы (опасность была вполне реальной, если вспомнить, что прежде многие из них были фермерами). Поэтому, заявлял Франклин, американским производителям было бы не выжить, если бы их не защищали от конкуренции Европы с ее низкими зарплатами — или, как сейчас говорят, от «социального демпинга» (см. Тайну 10). Именно эту логику использовал ставший политиком миллиардер Росс Перо в дискуссии о НАФТА (Североамериканском соглашении о свободной торговле) в ходе президентской предвыборной кампании 1992 года — логику, которую охотно поддержали 18,9% американских избирателей.

Правда, как вы, безусловно, можете возразить, Томас Джефферсон (на редкой двухдолларовой купюре) и Эндрю Джексон (на двадцатидолларовой), святые-покровители американского рыночного капитализма, «тест министерства финансов США» успешно бы прошли.

Пусть Томас Джефферсон и был против протекционизма Гамильтона, но, в отличие от Гамильтона, который поддерживал патентную систему, активно выступал против патентов. Джефферсон полагал, что идеи — «как воздух», и поэтому они не должны принадлежать никому. При том внимании, какое большинство современных экономистов-рыночников уделяет защите патентов и других прав на интеллектуальную собственность, его взгляды потерпели бы в этой аудитории подверглись бы жесточайшей критике.

А Эндрю Джексон, этот защитник «простого человека» и финансовый консерватор (он впервые в истории США выплатил все федеральные долги)? К сожалению его поклонников, тест не прошел бы даже он. При Джексоне промышленные тарифы в среднем составляли около 35–40%. Вдобавок он был печально известен своим негативным отношением к иностранцам. Когда в 1836 году он отозвал лицензию полугосударственного (второго) Банка США, который на 20% принадлежал федеральному правительству США, одна из основных причин состояла в том, что «слишком большой долей» банка владеют иностранные инвесторы (главным образом, британские). И какова же эта «слишком большая» доля? Всего 30%. Если бы сегодня президент какой-нибудь развивающейся страны аннулировал лицензию банка на тех основаниях, что этим банком на 30% владеют американцы, министерство финансов США хватил бы удар.

И что мы имеем? Десятки миллионов американцев изо дня в день расплачиваются за такси и сэндвичи «Гамильтоном» или «линкольном», получая сдачу в «Вашингтонах», и не отдают себе отчета, что эти досточтимые политики — отвратительные протекционисты, которых обожает яростно критиковать большинство средств массовой информации их страны, как либеральных, так и консервативных. Нью-йоркские банкиры и чикагские университетские профессора неодобрительно качают головами, читая в «Уолл-стрит джорнал», купленном за «эндрю Джексона», статьи, в которых критикуются направленные против иностранцев выпады венесуэльского президента Уго Чавеса, и не осознают, что сам Джексон к ним испытывал гораздо большую антипатию, чем Чавес.

«Мертвые президенты» молчат. Но если бы они могли говорить, то рассказали бы Америке и остальному миру, что политика, проводимая сегодня их преемниками, представляет собой прямую противоположность методам, которые использовали они, чтобы превратить второстепенную страну с аграрной экономикой, опирающейся на труд рабов, в одну из величайших промышленных держав мира.

ДЕЛАЙ ТАК КАК Я ГОВОРЮ, А НЕ ТАК, КАК Я ДЕЛАЛ

Когда экономистам-рыночникам напоминают о протекционистском прошлом США, они, как правило, возражают, что страна пришла к успеху вопреки, а не благодаря протекционизму. Они утверждают, что стране в любом случае был уготован быстрый рост, поскольку она богато наделена природными ресурсами и приняла множество целеустремленных и трудолюбивых иммигрантов. Говорят также, что большой внутренний рынок страны несколько смягчил негативные эффекты протекционизма, предоставив некоторую возможность конкуренции между местными фирмами.