23

Поезд медленно подъезжал к Киевскому вокзалу огромного мегаполиса М. Когда он остановился, из пятого вагона, опережая бабушек с бездонными капроновыми сумками, выскочил молодой человек в белой водолазке, синих потертых джинсах и с кожаным портфелем наперевес. На перроне его уже ждали двое: высокий лысый мужчина лет тридцати и его более старший коллега в очках и с тростью, весьма смахивающий на кота Базилио.

– С-с п-приездом! – лысый, заика от рождения, поприветствовал молодого человека. – К-как Ук-краина?

– Как всегда, – молодой человек улыбнулся. – В жопе.

– Ну это понятно, – в разговор вступил Базилио, – а что журналистское расследование?

– Тут все сложнее, – троица медленно следовала по перрону к метро, хромота Базилио не позволяла идти быстрее. – Лескова последний раз видели ровно год назад в окрестностях Г. При этом в его облаве участвовали более трехсот человек, включая армейские части. Как ему удалось скрыться, до сих пор не понятно. Он буквально исчез на глазах у десятков людей. Последний, кто с ним разговаривал, некто Сергей Хилько, местный безработный из села рядом с Г. Лесков отобрал у него мотороллер. Я разговаривал с этим Хилько – полный идиот, полгода прошло, а он все ноет о своем мотороллере. Но примечательно следующее. Этому Хилько снились какие-то странные сны. Два месяца назад Хилько повесился в собственном доме. Возникла пауза.

– А к-какие им-менно сны он в-видел? – Лысому стало явно интересно.

– Я толком не понял, этот Хилько ведь нормально ничего объяснить не умел. Снились ему дети, две девочки и два мальчика. Они ему читали во сне стихи и ездили на его мотороллере.

– Как четверо детей могут ездить на мотороллере? – Базилио даже перестал хромать.

– Ну это же во сне. Но самое главное во всей этой истории – стихи.

– С-стихи?

– Именно, стихи. Какие-то совершенно идиотские по содержанию стихи были найдены на квартире у матери Лескова в Г. и такие же странные стихи обнаружены у ее школьной подруги Обуховой в Василькове. В них речь идет о каких-то гулу.

– У в-вас есть копии эт-тих стихов?

– Почему копии? – Молодой человек весело подмигнул. – Украинская милиция самая некоррумпированная милиция в мире. Оригинал с квартиры Лескова, – и парень с гордостью достал из портфеля аккуратно заложенный в прозрачный файл листок в клеточку.

Вся троица нагнулась над листком, на котором каллиграфическим почерком были выведены странные строки:

Четыре маленьких ребенка,
По два чудесных лепестка.

В этот момент на весь перрон раздался женский вой:

– Доченька! Где моя доченька?! Лена! Леночка! Троица оторвалась от чтения и уставилась туда же, куда и все находившиеся на перроне. Женщина безутешно кричала, и было понятно, что случилось что-то непоправимо страшное.

– Ид-демте, д-дочитаем в редакции, – и троица смущенно проследовала мимо собирающейся вокруг кричащей женщины толпы.

Если бы кто-то из них оглянулся, то заметил бы, что за ними все это время наблюдала весьма странная особа – женщина лет тридцати пяти в черных очках и ярко-красном летнем платье, чудовищно диссонирующим с началом апреля. Дождавшись, когда трое окончательно скрылись в подземном переходе, женщина в красном платье подошла к ближайшему столбу и что-то на него наклеила, а затем быстрым шагом направилась к подземному переходу. Проходя мимо кричащей женщины, она немного замедлила шаг и чуть повернула голову к толпе. В это время из-под поезда один из милиционеров доставал неподвижное тельце окровавленного ребенка. Обезумевшую мать с трудом сдерживали трое взрослых мужчин. Женщина в красном чуть заметно улыбнулась и скрылась в подземном переходе.

Через час на перроне все стало как обычно. «Скорая» увезла мать трагически погибшего ребенка, служба уборки вокзала замыла все следы происшествия, толпа прохожих давно рассосалась, и каждый уже забыл о случившемся. Приезжали и уезжали поезда, мимо сновали сотни людей.

– Мама, мама, смотри! Здесь стихотворение! Смотри, стихотворение! – симпатичный малыш лет семи тянул маму за руку к столбу, на котором висел клетчатый листок с красиво выведенными строками стихотворения.

– Игорь, пойдем, – мама потянула малыша к переходу, но мальчик упирался.

– Мама, ну давай прочитаем, ну пожалуйста!

– Не выдумывай, мы опаздываем.

– Ну мамулечка, ну по-жа-луй-ста!

– О боже, даю тебе тридцать секунд. И они подошли к столбу.

Четыре маленьких ребенка,
По два чудесных лепестка.
На ситец все ложится четко,
Кругом тоска и поезда.
Одна малышка оступилась.
Из любопытства трех мужчин
В больнице двойня не родилась.
И мальчик с мамой очень мил.