23000

Через спины, руки и лица Ольга увидела в конце коридора три стальные кабины большого лифта. На дверях кабин виднелось одинаковое изображение – красное сердце в окружении двух ледяных молотов. Бросив бездыханных китаянок, все побежали к кабинам. Одним из первых бежал, прихрамывая, Сергей с захваченным пистолетом в руках. Ольга кинулась туда же. Но вдруг двери кабин открылись, в них показались охранники с автоматами наизготовку. Передние из них уже стояли на коленях, чтобы не мешать стрелять задним. Что-то выкрикнули по-китайски, и автоматные очереди слились в один продолжительный залп. Ольга замерла, видя, как пули буквально скосили бегущих перед ней. Светловолосые полуодетые люди, прошитые пулями, валились на пол. Пули свистели вокруг, рикошетили от стен, доносили с собой до Ольги крохотные капли крови и кусочки тел, но сами пока не попадали в Ольгу.

«Вот и все… – мелькнуло в голове. – Сейчас и мне достанется…»

Холодея от ужаса, Ольга кинулась вправо, ежесекундно всем телом ожидая свою пулю. Справа была распахнута дверь, из которой, вероятно, на свое несчастье, и выехали с тележками двое китаянок. Изнемогая, оступаясь и падая, Ольга вцепилась рукой в косяк, оттолкнулась ногами от пола, понимая, что не успеет – слишком густо свистели пули вокруг. Но сзади кто-то с силой пнул ее коленом, вталкивая в дверь, и сам влетел следом, сбил с ног.

Ольга покатилась по гладкому полу.

Дверь громко захлопнулась. И сразу стало почти тихо. Только слышно было, как за дверью черноволосые люди с раскосыми глазами продолжают убивать голубоглазых и светловолосых. Ольга вскочила на четвереньки, оглянулась. У двери во весь свой богатырский рост стоял Бьорн. Бледный, с полуоткрытым от ужаса ртом, он упирался спиной в дверь.

– Ликтстольпен! – истерично хохотнула Ольга, вскакивая. – Мамочка… мама… мамуля…

Бьорн оглянулся по сторонам:

– Лифт! Еще лифт!

Ольга тоже огляделась. Они оказались в большом помещении, как она поняла, смежном с их «собачьим» цехом. Здесь стояли длинные металлические столы, низкие металлические шкафы, большой стеклянный шкаф, а в нем – метровая собачья голова из пластика. Собака радостно вываливала из пластикового рта алый язык. Внизу на шкафу лепились красно-золотые иероглифы с восклицательным знаком. А чуть поодаль, в стенном углублении, виднелась квадратная дверь большого грузового лифта.

– Туда! – крикнула Ольга, бросаясь к лифту.

Бьорн, как сомнамбула, оттолкнулся от двери и бросился следом, в два прыжка обгоняя Ольгу. Его ручища, забрызганная чьей-то кровью, с размаху вдавила черную кнопку вызова лифта. И тут же толстые двери стали послушно раздвигаться, словно только и ждали ладони Бьорна. Лифт был вместительный.

– Чудо! – выдохнула Ольга и прыгнула в лифт, опережая Бьорна.

Что-то пробормотав по-шведски, он вскочил следом. Слева в панели торчали две кнопки – красная сверху, черная – пониже. Справа во всю стену висел плакат с изображением все той же веселой собаки с вывалившимся языком; только помимо восклицающих иероглифов рядом с собакой стояла небольшая, но очень счастливая китайская семья, улыбающийся глава которой держал в вытянутой руке какой-то флакон.

Ольга надавила на красную кнопку.

Лифт плавно пошел наверх.

Глаза Бьорна и Ольги встретились.

– Ликтстольпен… – снова повторила Ольга, прикрыла свой рот ладонью и истерично затрясла головой.

В глазах ее сверкнули слезы.

Бьорн неловко взял ее за плечи.

– Ты знал? – спросила она.

– Не совсем… – пробормотал он. – Русские сказали только американцам и немцам.

– Свиньи! – всхлипнула Ольга. – Это я отдала им ключ. А они даже не предупредили меня…

– Русский анархизм… Братья… как это… Карманазовы, да? – попытался пошутить Бьорн.

– Карамазовы, Ликтстольпен… – пробормотала Ольга, осматриваясь в лифте.

Кабина скоро остановилась. Двери открылись. Перед Бьорном и Ольгой распахнулось полуосвещенное, но довольно просторное помещение, напоминающее цех фармацевтического завода. Тут стояли ряды столов со стульями, вдоль стен выстроились стеллажи и металлические шкафы, висел громадный портрет все той же собаки в окружении уже двух семейств, в восторге тянущих к ней флаконы, и… Ольга увидела окно с предрассветным небом и бледной полной луной. Небо было настоящее, луна за ним – тоже. Это вызвало у Ольги новый слезоточивый спазм:

– Бьорн! Мы наверху!

Бьорн, не слушая ее, двинулся в глубь цеха. Цех был пуст. Бьорн подошел к большому стальному шкафу с широкой дверью. Потянул дверь за ручку. Она открылась. Внутри оказался холодильник, заваленный охлажденными… собачьими ногами. Каждая нога была ободрана. Подбежала Ольга. Они молча уставились на кучу собачьих ног. Вероятно, из этих ног и делали в этом цехе нечто, чему так радовались отцы китайских семейств…

«Сучья лапа»… – вдруг вспомнила Ольга забытое русское ругательство.

Бьорн захлопнул холодильник. Ольга побежала к двери цеха, дернула за ручку: заперто. Снова подбежала к окну: третий этаж. Невысоко. Но окна глухие.

– Как выбраться? – она шлепнула по стеклу, за которым таяла луна, уступая место солнцу.