23я бригада - 2

- Ну что товарищи - поднял свой тост Зинченко - мы проделали большую работу, прошло каких то полтора года, а изменения в стране уже видны не вооруженным взглядом. Сейчас даже без помощи союзников мы в состоянии отразить немецкое нападение в европейской части страны, а при необходимости можем в кратчайшие сроки разгромить силы милитаристской Японии на востоке и, перебросив резервы на запад быстрыми ударами сбросить проклятых империалистов в Атлантический океан. Однако есть реальная угроза, что наше усиление отслеживается, и оно уже сильно напугало за бугорных 'демократических товарищей' в Англии, Франции и США. Поэтому несмотря на все принятые нами меры, новая война может стать более кровавой и более опасной, чем в реальной истории того мира. Каждый год, каждый месяц и даже каждый день, прожитый нами в этом мире, добавляет нам шансов на победу. Хочу выпить за нас, за всех советских людей, что не покладая рук, прямо сейчас там, у станков обеспечивают наше будущее. И самое главное, хочу выпить за мир. Если нам удастся вырвать у истории этот 1940 год, то в 1941 нам уже нечего будет бояться. ЗА МИР!

- За мир...

- Хороший тост, командир - сказал Иванов - за мир.

- За мир....

Выпили, закусили, опять налили.

Иванов встал.

- А сейчас товарищи офицеры, я хочу выпить за Героя социалистического труда, за товарища Бубнова!

- Сергей Ильич - Петровский поднял стакан - больше всего я рад именно за тебя. Мы все, так сказать, умеем хорошо болтать языком, рассказывая про светлое будущее и новые технологии. А вот ты, ты настоящий человек, человечище. Ты смог заставить этот механизм провернуться, ты таки создал этот чертов реактивный истребитель ЛаГГ-1. Ты реально заслужил эту награду, за тебя Сергей Ильич.

Опять чокнулись, выпили.

- Сергей Ильич, ты хоть расскажи, что вы там смогли сделать с Лавочкином то?

- Да что тут рассказывать - отмахнулся Бубнов, постеснявшийся такого внимания - двигатель мы сделали. И это самое главное. Планер самолёта мы сделали еще весной, протестировали его в аэро трубе, проверили нагрузку, и всё такое. А вот двигатель у нас не получался, лопатки, мать их так, не получались. И вот, наконец то, наши конструктора смогли создать приемлемую технологию по созданию лопаток. Теперь движок почти 50 часов непрерывной работы на износ выдает, и это позволяет нам запустить двигатель в серию.

- Не мало? - усомнился Иванов.

- Много. У них тут некоторые танки раньше не могли сотку километров без ремонта пройти, а у нас всё таки самолет - отмахнулся от критики Бубнов - 50 часов непрерывной работы на износ, это 7 суток непрерывной боевой работы по 2-3 самолето вылета в сутки. Ну а потом, за шесть часов снимаем движок, раскручиваем 24 болта, отсоединяем турбину, ставим новую, а снятую отправляем на капремот на завод. В обратном порядке собираем самолет и опять в бой. Замена двигателя занимает всего 18 рабочих часов двух техников, при чём все работы проводятся непосредственно в аэродромном ангаре. Вот за это нам ордена и дали.

- Молодец, давай за наших дедов - поднял очередной стакан Зинченко - что не говори, а всю нагрузку той войны, вынесли именно они, именно наш народ сломал хребет той фашисткой заразе. Вот получается, что они и в этой истории не подвели.

Выпили за дедов.

- Анатолий Сергеевич - Бубнов полу трезвым взглядом уставился на Иванова - а когда вы мне пластмассу дадите? Обещали за год построить тут у себя нефтеперегонный комплекс, с какими-то марсианскими технологиями из 21-го века.