24 часа

– Чем-то нам нужно развлекать себя, пока не закончится метель? – объясняет свое разгулявшееся любопытство. – Мы тут заперты, Лэндон, – напоминает о том, что довольно проблематично забыть. – А завтра разойдемся в разные стороны. Почему бы не поболтать?

– Тогда давай начнем с тебя, – предлагаю я, положив локти на стол и наклоняясь вперед. – Что не так с твоим парнем?

– С ним все так, – сделав глоток шампанского, отвечает Снежинка. – Недостатки есть у всех, но они не раздражают так сильно, если ты любишь человека, который находится рядом. Злишься, споришь, но не чувствуешь… отторжения и пустоты – вот здесь, – она порывисто прижимает ладонь к груди, на щеках вспыхивает хмельной румянец. – У нас были как непростые, так и замечательные моменты, когда казалось, что шанс построить будущее с этим мужчиной есть. Я искренне пыталась его полюбить, но, увы, чуда не произошло, – с сожалением разводит руками. – Ему сейчас сложнее, потому что он не понимает, почему я так поступаю.

– Женщин вообще сложно понять. Невозможно, я бы сказал. Особенно тех, кто ждет появления великой любви. Некоторые самонадеянные индивидуумы верят, что понимают, но они такие же профаны, как и все остальные, – немного цинично заявляю я.

– А что плохого в том, что мы хотим любви?

– Женщины всегда чего-то хотят, Снежинка. Любви, денег, сильного плеча, красивых ухаживаний, крутого секса, незатухающей страсти, острых впечатлений, зашкаливающих эмоций, и следующими пунктами, как ни странно, идут: стабильность, уверенность, понимание. Список можно вести до бесконечности. И все их «хочу» должен удовлетворить мужчина. Если один не справляется, то можно запрячь сразу нескольких.

– Ты утрируешь, – возражает Снежинка, подставляя опустевший бокал, который я галантно наполняю. – Есть же амбициозные женщины, посвятившие жизнь карьере, а не поиску исполнителя желаний.

– Есть, – не оспариваю я. – Но секса они тоже хотят и сильного плеча, и острых впечатлений…

– Ты невозможный тип, – бесцеремонно перебивает Снежинка.

– А чего хочешь ты, Адалин? – ухожу от спора обо всех женщинах, к одной конкретной, буравящей меня негодующим взглядом. – Когда, как не в Рождество, говорить желаниях?

– Волшебства, – подумав пару секунд, выдает Адалин и сердито хмурится, услышав вырвавшийся у меня смешок.

– Прости, но Санта-Клаус сломает всю голову, чтобы засунуть в мешок «волшебство», – иронично отзываюсь я. – Ладно, закроем этот вопрос. Скажи, чего ты больше всего боишься?

– Одиночества, – без раздумий, отвечает Снежинка.

– И поэтому приехала сюда абсолютно одна? – позволяю себе усомниться в ее заявлении.

– Я приехала сюда, как ты верно заметил, … абсолютно одна, – она прерывается, осушая очередной бокал. – Я приехала сюда, чтобы вспомнить о тех моментах, когда не знала, что такое одиночество, – в бархатно-зеленых глубоких глазах появляется уязвимое печальное выражение, вызывающее во мне острую потребность стереть его и заменить чем-то иным, пусть даже злостью – на меня.

– Ты выбрала чертовски неподходящий момент, Снежинка, и не тот дом. Не повезло, одним словом, – мои слова вызывают ожидаемую реакцию. Она раздраженно фыркает, бросая на меня вызывающий взгляд.

– Ты не любишь ее? Свою жену? Про нескольких мужчин ты же не просто так сказал. В Англию она не одна уехала. Так?

– Мы все еще говорим о тебе, – холодно напоминаю я, напряженно стиснув зубы. – И о твоих ожиданиях вселенской волшебной любви. Ты так много рассуждаешь о том, чего сама не чувствовала.

– Неправда! – запальчиво опровергает Снежинка. – Я влюблялась. Очень сильно, но это было давно, и… – ее лицо омрачается грустными воспоминаниями. – Все, что происходило позже, не шло ни в какое сравнение с тем, первым…

– Он тебя бросил? – в лоб спрашиваю я.

– Он меня даже не знал…, – отрицательно качнув головой, печально отзывается Адалин.

– Тогда это глупость, Снежинка, а не любовь. Любовь – всегда взаимное чувство.

– Ты не понимаешь…

– Ты придумала себе «волшебство», потому что бежишь от реальности, от проблем, которые нужно решать здесь и сейчас, не рассчитывая на «чудо». Ты просто трусиха, Снежинка.

– Меня зовут Адалин, – сквозь слезы произносит она, бросая в меня скомканной салфеткой.

– Я не хотел тебя обидеть, – миротворческим тоном предпринимаю попытку извиниться, что мне не свойственно, но сейчас я действительно чувствую, что перегнул палку.

– Я ухожу спать, – она порывисто поднимается со стула, убивая на корню мои благие порывы.

– Снова бежишь? – саркастично интересуюсь, окинув Снежинку ленивым взглядом.

– А знаешь, нет ничего удивительного, что жена наставляет тебе рога, – пытается побольнее задеть меня колючая Снежинка. – Я и часа с тобой не продержалась. Мне ее искренне жаль, – сердитая и грозная, она неловко оступается, запнувшись за подол слишком длинного халата, и застывает, уставившись на меня воинственным взором.