25 июня. Глупость или агрессия?

В 2.35 22 июня радиолокационная станция РУС-1 на мысе Тарханкут обнаружила воздушную цель, идущую с запада. В 3.05 звукопеленгаторные станции зафиксировали шум авиационных моторов на удалении 20 км от Севастополя. Техника работала безупречно. Сложнее было с людьми. Командиры всех рангов начали лихорадочно выяснять, на кого можно переложить ответственность за принятие решения об открытии огня. Командующий ЧФ вице-адмирал Октябрьский зачем-то начал звонить в Москву начальнику Генерального штаба Жукову, хотя флот Жукову никак не подчинялся. Жуков, уклонившись от какого-либо конкретного указания, посоветовал «доложить наркому ВМФ». Оперативный дежурный по штабу флота (им в ту ночь был флагманский химик ЧФ капитан 2-го ранга Н.Т. Рыбалко) получил, в свою очередь, от адмирала Октябрьского следующее наставление: «Имейте в виду, что если в воздухе есть хоть один наш самолет, вы завтра будете расстреляны». Если верить воспоминаниям самого Н.Т. Рыбалко, он и начальник штаба флота контр-адмирал И.Д. Елисеев приняли все же решение открыть огонь по неизвестным самолетам. После чего между Рыбалко и командующим ПВО флота полковником И.С.Жилиным произошел следующий разговор: «…Немедленно звоню полковнику Жилину, передаю приказание открыть огонь. Полковник Жилин ответил: „Имейте в виду, что вы несете полную ответственность за это приказание. Я его записываю в журнал боевых действий“. Повторяю приказ тов. Жилину и говорю: „Записывайте куда хотите, свою ответственность я понимаю, но открывайте огонь по самолетам“. На этом разговор с ним окончился…»

Правда, сам Жилин в своих воспоминаниях пишет, что ни от начальника штаба флота, ни от начальника штаба ВВС Черноморского флота полковника Калмыкова он не смог добиться никаких конкретных указаний и сам, на свой страх и риск приказал командирам частей ПВО «все самолеты, которые появятся в районе Севастополя, считать вражескими, освещать прожекторами и открывать по ним огонь». Даже если такой приказ на самом деле был отдан, выполнялся он плохо. Первый бомбардировщик появился над Севастополем в 3.13 22 июня. Он был обнаружен и освещен прожекторами, но в тот же момент поступил приказ выключить прожектора и не открывать огонь. Начальник штаба 61-го зенитно-артиллерийского полка И.К. Семёнов объяснял это приказом, поступившим из штаба ПВО флота, но Жилин ссылается на нечеткие действия самого командира полка. Как бы то ни было, первый «Хейнкель-111» сбросил две тяжелые магнитные мины в воды севастопольской бухты и безнаказанно улетел.

Всего в первом налете на главную базу ЧФ в Севастополе приняло участие 4 (четыре) немецких бомбардировщика «Хейнкель-111» из состава базировавшейся в Румынии авиагруппы KG-27. Самолеты выходили на цель по одному, с большими временными интервалами (15-25 минут) и сбрасывали донные магнитные мины на парашютах. Всего было сброшено 8 мин. Эти мины (точнее говоря — их парашюты) вызвали дополнительную панику в штабе Черноморского флота, где решили, что противник выбрасывает воздушный десанте целью захватить штаб флота. Из находящихся в помещении штаба командиров спешно создавали отряд, которому поручено было занять круговую оборону…

Второй, третий и четвертый «хейнкель» были обстреляны зенитной артиллерией ПВО Севастополя. Всего было выпущено 2150 снарядов (в среднем — 500 на один вражеский самолет). Кроме того, по немецким бомбардировщикам вела огонь зенитная артиллерия кораблей. Ни один самолет сбить не удалось, но точность сброса мин под огнем советских зениток резко снизилась. Лишь одна мина из шести попала в бухту, три мины взорвались на суше, а две упали на мелководье и автоматически подорвались. Запись в журнале боевых действий и свидетельства многих участников событий говорят о том, что четвертый бомбардировщик в 4.10 был сбит и упал в море, однако, судя по немецким документам, группа KG-27 вообще не имела безвозвратных потерь в тот день (в отличие, например, от KG-55, которая 22 июня безвозвратно потеряла в небе над Западной Украиной 11 самолетов He-111) [245].

Таковы были реальные события раннего утра 22 июня 1941 г. в Севастополе. Газета «Красный Крым» в статье под названием «Так это было» описала их 24 июня 1941 г. следующим образом: