25 съезду партии – 25 ударных декад

– Был, – вспомнил Федор, что разведен.

– Вы издалека? Откуда все-таки?

– Ох уж эти женщины, все хотят знать, – посетовал Юрий Владимирович. – Где газеты?

– Как всегда, на тумбочке. – Мария пошла на кухню.

– Бангладеш. Положение на Ближнем Востоке обостряется. Повышение эффективности производства, – сидел Юрий Владимирович на диване, читал.

Федор сидел рядом, зевал.

– Мужчины, за стол. Идите. Юра… – звала Мария.

– Идем.

На ужин были щи, рыба, колбаса, сыр, салат из помидоров с огурцами. Яблочный сок.

– Федор Семенович, за знакомство, я думаю, по стопочке не помешает. Молчание – знак согласия.

Федор выпил, от второй рюмки отказался. Юрий Владимирович тоже пить больше не стал.

– Юра, пойдем завтра в театр? – испытующе глядя на мужа, спросила Мария.

– Извини, но завтра я, наверно, не смогу.

Мария насупилась.

– А ты сходи с подругой. У тебя много подруг. Людмила, к примеру…

– «Людмила, Людмила…» Она не пойдет. Беременная.

– Ну честное слово, завтра я не могу, – приложив руку к груди, оправдывался Юрий Владимирович, – работы много. Ремонты. Федор Семенович, я на днях читал в журнале… Вы интересуетесь НТР? Сейчас столько шума у нас и за рубежом вокруг научно-технической революции. Буржуазные идеологи развивают теорию постиндустриального общества. Мол, рабочий класс себя изживает, будут «белые воротнички». Работаем, живем для будущего… Каким оно будет? Что нас ждет в 2000 году?.. Мария, – встал Юрий Владимирович, подошел к супруге, обнял. – Извини. Не обижайся. В отпуск я тобой хоть на край света. Вы что, Федор Семенович, все молчите? Устали?

– Сейчас я приготовлю постель.

– Курите? Я и забыл, вы же не курите. Правильно делаете. Вредная привычка. Хочу бросить, а никак не могу. Иной раз две пачки выкуриваю за день.

За окном накрапывал дождь, капля за каплей.

Мария прошла на кухню:

– Идите, Федор Семенович, отдыхайте. Ваша комната готова. Завтра на работу.

– Не совсем на работу: надо посмотреть завод, ознакомиться… – уточнил Юрий Владимирович.

3

– А ты что здесь делаешь?

Федор обернулся – Чесноков в замасленной спецовке, кепка на глаза.

– К нам работать? Больше не хочешь в КПЗ попадать? Ладно, Федор, пойду, станок надо посмотреть, что с ним. Ты куда сейчас?

– На производство…

– А-а… Надо, надо ознакомиться.

Соболев Анатолий Геннадиевич, старший мастер, стоял у двери, ждал.

– Производство наше начинается с карьера, – заговорил Соболев, как вышли. – Добываем известняк. Потом этот известняк идет на дробилку. Вон туда, где стоит БелАЗ, за дорогой. Гипс у нас привозной. Помол. Мельницы. В них дробится известняк.

В помоле стоял страшный грохот. Мельницы в диаметре около трех метров, вращаясь с бешеной скоростью, дробили камень. На стене на проволоке висели забытые кем-то респираторы. Женщины все в касках, респираторах. Луч солнца с трудом пробивался сквозь толщу пыли.

– …один из наших капризных цехов завода! – кричал Соболев. – Сами видите, какие здесь условия. Люди рано выходят на пенсию. Первый список. Чувствуете, как трудно дышать? Это сырьевой. Здесь делается шлам. Потом он обжигается в печи.

Большой круглый бассейн, по периметру которого по рельсам ходила мешалка, мешала шлам.

– Был у нас случай… Рабочий стоял у рельсов в фуфайке и не заметил, как мешалка подъехала и рукав фуфайки попал под колесо. Рабочий лишился руки. Надо быть внимательным. Кругом механизмы. И последний цех – обжиг.

Пощелкивая, медленно крутилась на роликах печь, в несколько раз больше мельниц, в длину метров сто. Под печью было тепло, даже жарко. «Все, что намечено партией – выполним!» – висел недалеко плакат.

– Смотрите, – Соболев поднял железный прут и легонько ударил им по швеллеру наверху – посыпался цемент, много цемента.

– Вот вкратце, Федор Семенович, про завод все. Скоро заводу десять лет. Вы домой или в цех? На работу завтра.

Федор зачем-то пошел в цех.

Сверкала сварка, словно кто играл, баловался с огнем. Шумела вентиляция. По сравнению с помолом и обжигом, условия работы в цехе были завидными.

Подошел Чесноков:

– Федор, семья потом приедет? Или один? Да, одному, конечно, нелегко. Если есть друзья, то ничего. Я тоже, можно сказать, один живу. Жена меня выгоняет из дома. Нет, дорогая, квартира на меня записана. Я одного знаю, может, ты мне не поверишь, но это чистая правда, баба обокрала мужа, уехала. А ведь двадцать лет прожили. Вот такие бабы бывают. Надо иметь свой угол. Раз начальник обещал комнату, значит, дадут. Первое время у тебя будет выходить сто тридцать – сто сорок рублей. Тебе одному хватит. Мастером будешь – и зарплата будет больше. Будешь меня ругать. Ругай, я не обижусь. Только за дело ругай.

Конец смены. Токаря чистили станки, никто уже не работал.

Шел дождь. Небо то очищалось, то опять набегали тучи. В окнах домов загорался свет. Где-то играла музыка. Федор хотел зайти в столовую, но Мария наказала, чтоб сразу домой.

Мария была в желтом тонком свитере, красиво обтягивающем грудь, в джинсах.

– Как, Федор Семенович, поработали?

– Я не работал.