26-й час. О чем не говорят на ТВ

Мда… Ох уж эти цифровые технологии. Ни для кого уже не секрет, что сегодняшнее телевидение не является чем-то материальным. Его в большинстве случаев нельзя пощупать. Конечно, вы можете записать любую программу на диск или кассету, и тогда тактильные ощущения создадут у вас некое впечатление материальности. Однако речь в таком случае можно вести лишь о материальной форме для виртуального содержания. Телепрограмма, и наш фильм не исключение, – это всего лишь последовательность нулей и единиц, которая записана в памяти компьютера.

Так вот. Этот компьютер у нас украли. Спустя несколько часов после того, как работа над фильмом была полностью завершена. Вообще это отдельная история, и ее стоит рассказать.

Конец июня 2009 года. Режиссер фильма Володя Батраков уже сделал предварительный монтаж, и в работу вступает звукорежиссер. Тот самый Дима Запарин, о котором я выше пару слов сказал. Он трудился над первым «Долларом» и с удовольствием взялся за второй. В торжественной обстановке мы скидываем на его жесткий диск гигабайты информации, а проще говоря – то, что скоро станет фильмом. Он относит это в свою домашнюю студию, куда вскоре придут музыканты и наиграют все то, что зритель потом услышит за кадром. Димка зависает над клавиатурами компьютера и синтезаторов и приблизительно через неделю, в районе двенадцати ночи, звонит мне:

– Слушай, ну мы сделали!.. Я сейчас отсмотрел то, что наваяли. Это – полный вперед! – Что, круто получилось?

– Да не то слово! Драйв в чистом виде. Ребята с таким удовольствием отработали. Я сам четверо суток не спал почти. Но вроде не напрасно.

– Отлично. Давай тогда так: ты сейчас выспись наконец, а завтра встречаемся, и ты мне готовые DVD передашь. Отдаем руководству на просмотр и ждем вердикта.

– Хорошо. Завтра после 2 наберу тебе. До связи.

Наступило завтра. Звонит телефон. В трубке дрожащий голос:

– Привет…

– Привет. Ну что, во сколько и где?

– Илья, все плохо.

– Что плохо? Ты меня не пугай, я и так нервный стал с этим фильмом.

– Все плохо. Не знаю, как тебе и сказать. Короче, меня не было дома всего три часа. Отвозил своих на дачу. Возвращаюсь. На автомате сажусь за стол, рука тянется к кнопке включения системного блока, а там… пустота. Обокрали меня. Такие дела.

– …И? Что унесли?

– Все. Всю технику. Подчистую. Причем ничего больше не взяли. Представь, деньги не тронули! Но технику всю вытащили. Даже провода. Аккуратно так плинтуса сняли и кабели вытянули. Гитары, синтезаторы – ничего не осталось.

– А фильм?!

– Он был в компьютере.

Немая сцена. Холодный пот.

Кто знает, что такое творческий процесс, тот поймет ужас произошедшего. Негодяи украли не просто компьютер или инструменты. В конце концов, можно купить другие. Они забрали то, что уже невозможно купить ни за какие деньги. Несколько месяцев творческой работы. Как бы так объяснить, чтобы было понятно? Ну, например, украли у коллекционера картину какого-нибудь современного художника. Она ему так нравилась, что коллекционер немедленно идет к этому художнику и говорит: послушайте, маэстро, вот вам краски, кисти и холст, вот вам денег мешок – только нарисуйте мне точно такую же картину, как была. Художник улыбнется. Хотя деньги, может быть, и возьмет. Или некий богатый любитель музыки, услышав в консерватории гениальное исполнение концерта для гобоя и струнных ре-минор Баха, просит музыкантов сыграть для него под запись точно так же. Причем он готов обеспечить тот же зал, тех же людей в зале и ту же погоду за окном. Что они ему ответят? Что это невозможно.

Вот и нам уже невозможно было повторить тот вариант фильма, который был украден. Поэтому очень хотелось вернуть его.

Дима, разумеется, тут же обратился в милицию с заявлением о краже. Приехали, посмотрели, записали показания. И сказали, что шансов на успех мало. Спустя две недели пострадавший интересуется результатами расследования. А результатов – ноль. Более того, доблестные правоохранительные органы недвусмысленно намекают на то, что заявление неплохо бы забрать. Поскольку следователь вот-вот на повышение должен пойти и лишний «висяк» ему ни к чему. Как всякий нормальный и законопослушный человек, Димка с такой постановкой вопроса не согласился. Он обратился в прокуратуру все с той же просьбой: найдите виновных в краже и заставьте их вернуть украденное.

И тут начался беспредел. Обыски в квартире, перевернутая мебель, разбросанные вещи, регулярные ночные звонки с предупреждениями о том, что если заявление не будет отозвано, может быть еще хуже. Ни Димка, ни его семья до этого случая не представляли себе, что такое наши следственные органы. И осознали они это, ясно и окончательно, только после того, как Димкиному брату подбросили наркотики и завели уголовное дело, а мать после этого отвезли в больницу с инфарктом.