26-й час. О чем не говорят на ТВ

После того как президент завершил свой ответ, было объявлено, что трансляция пресс-конференции по телевизионным каналам прекращается, но по радио прямой эфир будет продолжен. Это заявление опять-таки было позже прокомментировано отдельными наблюдателями как имеющее какое-то значение, и вызвано оно якобы было этим самым вопросом. Но я должен внести ясность: еще в самом начале мероприятия было сказано, что федеральные телеканалы планируют транслировать лишь его первые два часа. За это время, надо полагать, уже всем корреспондентам этих федеральных каналов передадут микрофон, и глава государства, ответив на вопрос, предоставит возможность шеф-редактору новостей весь день гонять в эфире фразу «в частности, на вопрос корреспондента нашего канала, президент ответил…». Так вот. Еще раз. Вопрос о деньгах никак не повлиял на ход трансляции. Да, собственно, он почти ни на что никак не повлиял. Кроме, может быть, дальнейшей истории того, кто этот вопрос задал.

Пресс-конференция продолжалась еще чуть ли не два часа, журналисты продолжали задавать вопросы-пирожные, а президент, к удовольствию своему и аудитории, их поглощал.

Однако совершенно иные процессы проходили в это время в здании телекомпании ТВ-Центр. Руководство резонно интересовалось: а кто вообще Колосова туда пустил? И кто дал ему право задать такой вопрос от имени телекомпании? И, черт возьми, почему микрофон попал в руки именно к нему, если рядом сидел надежный, получивший инструкции человек с согласованными вопросами? Но в тот момент ответа на эти вопросы получено не было, поскольку человек, который мог бы все объяснить, сидел в Кремле, а устройства мобильной связи были сданы при входе.

Не знаю, нужны ли сейчас кому-то все эти объяснения – ведь прошло больше трех лет, – но для очистки совести коротко расскажу. Итак.

Кто меня туда пустил? Да, собственно, я сам захотел присутствовать на подобном мероприятии и попросил аккредитовать меня, как обозревателя телекомпании. Ничего удивительного и ничего достойного отдельного объяснения тут нет. Бывать на подобных пресс-конференциях – часть моей работы.

1. Кто дал мне право задать подобный вопрос от имени телекомпании? Никто. И вина в том, что вопрос такой я все-таки задал, исключительно моя. Никто из руководителей не имеет к этому инциденту никакого отношения. Но, даже полностью отдавая себе отчет в том, каковы могут быть последствия этого шага, я все же не мог этот вопрос не задать. К тому моменту в мою голову было вложено уже столько информации, касающейся финансовой политики нашего государства, что никаких сомнений в правильности и актуальности такого вопроса у меня не было.

2. Почему, когда возможность задать вопрос была предоставлена ТВ-Центру, микрофон оказался не у надежного корреспондента, а у сомневающегося обозревателя? Ответ прост. Обслуживающие пресс-конференцию юноши и девушки ходят между рядами сидений и вручают микрофон тому, на кого укажет пресс-секретарь президента. В тот момент, когда он указал на табличку ТВ-Центра, два микрофона были равно удалены от группы нашей телекомпании. Проворнее оказалась та девушка (или тот юноша, я уж и не помню), который был ближе ко мне. Только и всего.

Мне понятно, что сейчас эти объяснения мало кому нужны. Но поверьте, в тот день, в январе 2006-го, их тоже никто из руководства слушать бы не стал. Подобная информация с уровня, на котором нахожусь я, для уровня, на котором находятся они, есть, как говорит мой добрый знакомый Самир Шахбаз, эпсолютли юзлесс пис оф инфомейшен. Бесполезная информация, выслушивать которую – пустая трата времени. И если бы я попался в тот день на глаза руководству, думаю, вопрос с моим увольнением был бы решен быстро. Но я сей участи миновал. И не только, надо сказать, благодаря тому, что избежал контакта. Об этом позже.