2666

И вот однажды пришел новый приказ: мне велели заняться группой евреев, которых привезли из Греции. По-моему, да, из Греции. Возможно, это были венгерские и хорватские евреи. Хотя вряд ли, хорваты сами убивали своих собственных евреев. И все это — на мою голову! У меня-то ничего не подготовлено было к их приезду! Приказ-то пришел вдруг, без предупреждения! Я служил в гражданском учреждении, а не в военном и не в СС. Знающих, как решать такие вопросы, людей у меня не было, я ведь только отправлял иностранных рабочих на фабрики Рейха, и что, что я должен был делать с этими евреями? В конце концов я смирился и утром поехал на вокзал дожидаться поезда с ними. С собой взял шефа местной полиции и всех свободных на тот момент полицейских. Поезд, пришедший из Греции, остановился на тупиковом пути. Офицер потребовал от меня подписать бумаги, в которых было сказано, что мне передается пятьсот евреев — мужчин, женщин и детей. Я их подписал. Потом подошел к вагонам — ох, и воняло же от них… Я запретил открывать все. Потому что, сказал я, оттуда может пойти любая инфекция! Потом позвонил другу, который дал мне номер одного парня, тот заведовал еврейским лагерем в окрестностях Хелмно. Я рассказал ему о своей проблеме и спросил, что нужно делать с моими евреями. Тут я должен добавить: в этом польском городке евреев уже не было — только пьяные дети и пьяные женщины, и старики, которые целыми днями гонялись за тоненькими солнечными лучиками. Парень из Хелмно сказал мне позвонить через два дня, потому что, мол, у него, не поверите, тоже масса проблем.

Я его поблагодарил и повесил трубку. И пошел на тупиковый путь. Офицер и машинист поезда меня ждали. Я пригласил их позавтракать со мной. Кофе, сосиски, яичница и горячий хлеб. Ели они как свиньи. А я — нет. У меня все мысли были о другом. Мне сказали: давайте, освобождайте поезд, у них, мол, приказ вернуться на юг Европы той же ночью. Я посмотрел им в глаза и сказал, что так и сделаю. Офицер сказал, что я могу на него рассчитывать, на него и его сопровождающих: мол, мы освободим вагоны, а за это местные станционные уборщики наведут там чистоту. Я сказал, что согласен.

Так мы и поступили. Вагоны открывали, и оттуда вырывалась такая вонь, что уборщица станционных туалетов нос морщила. По пути умерло восемь евреев. Офицер построил выживших. Вид у них был неважный. Я приказал отвести их на заброшенный кожевенный завод. Сказал одному из служащих пойти в булочную и купить весь выпеченный хлеб. И раздать его евреям. За мой счет, сказал я, только быстро обернитесь… Затем пошел к себе на работу разбираться с другими срочными делами. В полдень мне сообщили, что греческий поезд покидает городок. Из окна кабинета я наблюдал за этими пьяными детьми, смотрел, как они в футбол гоняют, и в один момент даже подумал, что тоже напился.

Остаток утра я посвятил поискам не столь временного места размещения для евреев. Один из секретарей подсказал: а вы отправьте их работать! В Германию? Нет, здесь, ответил он. А что, неплохая идея. Я приказал раздать метлы пятидесяти евреям, чтобы они разбились на группы по десять человек и подмели в моем призрачном городке. Потом вернулся к обычным своим делам: несколько фабрик Рейха просили прислать им как минимум две тысячи работников, да и Генеральное правительство направило мне запрос на рабочую силу. Я позвонил туда и сюда, сказал — вот, у меня есть пятьсот евреев для этих целей, но они хотели набрать поляков или военнопленных итальянцев.

Итальянцев? Да я в жизни не видел военнопленного итальянца! А всех имеющихся у меня в распоряжении поляков я им уже и так отослал. А себе оставил только самое необходимое. Так что я снова позвонил в Хелмно и снова спросил: нужны ли вам мои греческие евреи или нет?

— Ну вам же не просто так их прислали, — ответили мне голосом, в котором звенел металл. — Сами ими займитесь.

— Но я же не начальник лагеря, — сказал я, — у меня нет нужного опыта!

— Вы отвечаете за них, если у вас есть сомнения, спросите тех, кто вам их прислал.

— Но, милейший, этот кто-то находится, предполагаю, в Греции!

— Вот и спросите в управлении по греческим делам в Берлине, — отрезал голос.

Мудрый ответ. Я поблагодарил и повесил трубку. Несколько секунд сидел и думал, звонить или нет в Берлин. И тут на улице вдруг появилась бригада еврейских метельщиков. Пьяные дети бросили свой футбол и встали на тротуаре, откуда смотрели на евреев как на каких-то животных. Евреи поначалу смотрели в землю и тщательно подметали под присмотром местного полицейского, а потом один из них, подросток, поднял голову и посмотрел на детей и на мяч, который смирно лежал себе под башмаком одного из этих шкодников. Несколько секунд мне казалось, что они сейчас возьмут да и сыграют — метельщики против пьянчужек. Но полицейский хорошо выполнял свою работу, и через некоторое время бригада евреев исчезла, а дети снова вышли на проезжую часть и принялись играть в свой недофутбол.