28 панфиловцев. «Велика Россия, а отступать некуда – позади Москва!»

Раненый, извиваясь от боли, пытался добраться до ближайшего укрытия. Пулеметчик снова высунулся. На этот раз опытный охотник Петр Емцов перехватил его на верхушке бугра.

Пуля пробила навылет грудь, и немец уткнулся лицом в снег, продолжая сжимать рукоятку. Второй номер тянул приклад к себе, но тут же выпустил его, когда пуля взметнула фонтанчик снега рядом с ним.

Судя по всему, офицер заставил его повторить попытку. Зная, что находится под прицелом, второй номер потянул на себя и пулемет, и убитого камрада.

Для этого ему пришлось приподняться. В него выстрелили одновременно Емцов и Шадрин, не успевший закончить перевязку. Теперь возле пулемета лежали двое убитых, а обозленный потерями офицер приказал открыть огонь из всех стволов.

Его тронул за плечо радист и протянул трубку рации. На связь вышел командир батальона.

– Курт, пробивайся вперед и занимай разъезд. Или без танков твоя рота ничего не может сделать? Втопчи их в землю, там же полуграмотные азиаты с винтовками.

Обер-лейтенант был молод и звание получил недавно. Он знал, что за смелые действия здесь, под Москвой, его не оставят без очередной награды. На карту поставлено многое, придется идти в лобовую атаку.

В туго перепоясанной теплой куртке с белым маскировочным чехлом, обер-лейтенант проверил автомат, запасные магазины. На поясе висела кобура и две гранаты.

Пулемет уже вытащили. Оба пулеметчика лежали в стороне, маскхалаты были пропитаны кровью.

– Обоих наповал, – доложил обер-лейтенанту фельдфебель. – И оба воевали в полку еще с тридцать девятого.

– По зеленой ракете вся рота и приданные отделения начинают атаку. Обратного хода нет. Ясно?

– Ясно, – морщил лоб фельдфебель. – У русских два станковых пулемета и штук пять ручных.

– Мы сблизились, и это уже не имеет значения. Последний рывок.

Но рывка не получилось. Огонь из русских окопов был слишком плотный. Обер-лейтенант не мог отступить, он бежал впереди и даже успел дать очередь в неосторожно высунувшегося русского солдата.

Атака захлебнулась. По приказу сверху ее снова повторили, но подобраться ближе чем на восемьдесят-сто метров не удавалось.

Политрук Клочков давно опустошил магазины трофейного «МП 40» и стрелял из обычной трехлинейки. Большое дело, когда командиры находятся вместе со своими бойцами.

Капитан Гундилович и политрук Клочков вели бой, и, глядя на них, упорно держала позиции вся рота. Наступающая немецкая рота, понеся потери, вставать в рост и демонстрировать арийскую решимость уже не рисковала.

Пуля из винтовки за сто метров точно найдет цель и пробьет тело навылет. Немцы стреляли из укрытий, многие бросали гранаты-«колотушки». В опытных руках они летели довольно далеко, но до окопов не долетали.

Зато вокруг стоял сплошной треск. Когда обер-лейтенанта в очередной раз вызвал командир батальона, он одобрительно заметил:

– Бой идет! Нажимайте, скоро они побегут.

– У меня шестнадцать убитых плюс раненые.

– Я слышу, тебе туго приходится. Окружайте русских с флангов, они боятся окружения.

Но умный совет командира батальона не помог. Слишком большие потери понесла штурмовая рота. После боя, который длился не менее двух часов, обер-лейтенант вынужден был дать приказ об отходе.

В различных воспоминаниях приводятся разные цифры немецких потерь. И шестьдесят, и восемьдесят убитых. Скорее всего немецкие потери были меньше, но неоспорим тот факт, что первый удар с целью занять разъезд Дубосеково и оттеснить русских не удался.

Рота капитана Гундиловича хоронила своих погибших. Старшина вместе с помощниками подвезли несколько ящиков патронов, гранаты, еду и махорку.

Потери были пока невелики, но и немцы на участке второго батальона еще не ввели в бой главные силы.

Капитан сходил на батарею Сташкова. Старый артиллерист вместо прежних, разбитых в бою орудий получил четыре 75 миллиметровых французских пушки системы Шнейдера.

Было сразу видно, что пушки старые, порядком изношенные. Но подремонтированные, с массивными резиновыми колесами.

Матвей Сташков, как всегда, не унывал, посмеивался.

– Воевать можно, хотя старушки образца 1897 года. Зато вес небольшой и скорострельность неплохая. Боюсь только, со снарядами проблемы будут.

– Значит, опять вместе? – протягивая Сташкову папиросу, спросил Павел Гундилович.

– Не знаю. Вырыли запасные капониры, снарядами запаслись. Но говорят, нас под Нелидово перебрасывать собираются.

– А мы от немецких танков гранатами и бутылками с «КС» отбиваться будем?

– Точно пока неизвестно. Может, оставят с вами.

Слухи о том, что батарею могут забрать, окончательно испортили настроение. Ждали танковую атаку. Где-то правее не умолкал бой, слышались орудийные выстрелы, гул множества моторов.

– Ладно, пойду в роту, – заторопился Павел Гундилович. – Но я на тебя все же надеюсь.

Он добежал до своей роты, когда началась бомбежка. Взрывы поднимали фонтаны земли и дыма по всей линии обороны полка. Политрук Клочков провожал глазами выходящие из пике немецкие двухмоторные бомбардировщики «Хейнкель 111».