289af406936548f7e4a60af4aa741d4b

Павел сжал его яйца, не позволяя кончить, когда тот громко застонал, и притянул к себе, жадно смял губы. Андрей почти не отвечал на поцелуи, и это было так прекрасно, так безответно-покорно… Им невозможно было насытиться. “Люблю тебя”. А Максима надо наказать все равно, даже если в полицию нельзя… за Андрея.

— Максим с тобой прямо говорил? О вредительстве?

— Нет…

— А как?

— Через Мышкина… а потом по закрытому каналу была переписка. И вы тогда еще…

— Как же ты его вычислил?

Андрей судорожно всхлипнул и уткнулся ему в плечо, и Павел испугался, что у него опять срыв будет, вон, уже дрожит весь.

— Ну тихо, тихо, успокойся, тебя больше никто не обидит, мы же не позволим им, правда?

— Не позволишь? — он вдруг нервно рассмеялся: — А если заставят, Пашенька, снова? Что ты сделаешь, дорогой?

— В полицию пойдем тогда, ясно? Лучше сдаться властям, чем эти гады снова, — он встряхнул Андрея за плечо, и тот вскрикнул и вдруг кончил ему в кулак.

Павел посмотрел на свою руку:

— Оближи…

Интересно, послушается или нет, он даже замер в ожидании реакции Андрея. Тот зажмурился, медля невыносимо долго, а потом лизнул, и в тот момент, когда язык коснулся его пальцев, Павел обкончался, даже не притронувшись к себе.

— Господи, мы два придурка, — смеялся он, затаскивая Андрея в узкую душевую кабинку, — спустили, даже не поебавшись. Черт… отлить надо.

— На меня не ссы только… — тихо отозвался Андрей.

— Ты что, я в душе не ссу, — соврал Павел, окончательно развеселившись, и вылез.

Ему казалось сейчас, что все в мире по плечу, вместе они справятся со всеми злодеями.

Вернувшись, он увидел, что Андрей так и стоит в углу, не включив воду, и обнимает себя за плечи.

— Кончай киснуть, сейчас пожрем и пойдем дадим Максику пизды, — размечтался Павел, бодро мыля мочалку, — надо выбить из него заказчиков.

Впрочем, никуда они сразу не пошли, натащили невкусной еды и жрали прямо в постели, все равно скоро улетать, можно и не заботиться о чистоте. А потом утомленно заснули, переплетясь конечностями.

***

Максима уже выпустили из клиники, а Женечка все еще была там.

— Перелом бедра, господин Озкулов, — радостно сообщил врач, — можете навестить уже.

— Еще б не переломиться, с эдакой тушей трахаться, — фыркнул Павел Андрею на ухо, а потом неожиданно для самого себя добавил: — Хотя раком он бы занятно смотрелся…

Андрей недовольно повел плечом, не оценив пошлости:

— Я к Женьке зайду, ты как?

— Не, я схожу в столовку, наверняка все ребята там тусуются, приходи тоже. И ты это… — Павел оглянулся, вроде никого нет, доктор ушел.

Он толкнул Андрея к стене, погладил между ног, тот их раздвинул слегка и вцепился ему в плечи:

— Ты что, Пашка… совсем охуел… не надо тут…

— Не вздумай к Женьке яйца подкатывать, — он пару раз чувствительно похлопал Андрея по этим самым яйцам, и тот встал на цыпочки, глотая воздух, в паху у него взбугрилось.

“Плюнуть на все и нагнуть его прямо в коридоре”. Павел с трудом подавил похабную мысль, погладил Андрея по голове, еще раз шлепнул по члену и, пробормотав “пока”, смылся.

Беженцы из Москвы-11 и правда скучковались в столовке. Вечером это помещение превращалось в бар, так что там была весьма удобная стойка. Павел потолкался среди ребят, настроение было унылое: слишком много погибших. Геныч тоже не выжил. “Сколько раз из жопы вылазил, а тут не смог”, сказал ему один из работяг той самой смены.

Павел выпил сто грамм буриловки, поминая, и не почувствовал ни вкуса, ни опьянения. Максима не было, и он снова проверил список выживших. Всех четверых насильников он помнил по фамилиям, засек по бейджикам, когда на станции сталкивались. Никого из них в списке не появилось за ночь. Слава богу, хоть здесь повезло… Гадко так думать, но трагедия затирала следы их ошибок и преступлений, позволяя жить дальше.

А потом он услышал легкое оживление и смешки. Да, приход Максима нельзя было не заметить. Тот стоял у стойки, принимая поздравления своей сказочной везучести. “И на бабу влез, и от слизней улез”, ржали ребята. Павел решил подождать, пока ажиотаж схлынет. Да и Андрей оторвется от Женьки, придет сюда, вдвоем-то легче расколоть будет.

Максим уже сожрал двойную обеденную порцию, изрядно выпил и пообщался. И явно намеревался свалить, а Андрея все не было. Сосется, небось, прямо в палате и обо всем позабыл, мудачина. Павел злился, понимая, что глупо ревнует, но не мог справиться с собой.

— Здорово, Паш, — Максим подошел к нему сам, и Павел сильно стиснул его мягкую лапу в приветствии. — Эй, ты что?

— Да так… Привет, Макс. Уже решил, чем на Земле займешься?

— Отдыхать буду! Полгода, — Макс заколыхался в утробном смехе.

— Пойдем, разговор есть. Подальше от народа.

Максим удивился, а потом понимающе как-то усмехнулся и пошел за ним следом. Павел вел его в сторону машинного отделения, все размышляя о том, как бы потоньше к делу подойти. В Москве-7 совершенно не соблюдалась производственная безопасность, к кондиционерным установкам кто угодно мог выйти. Внизу, под решетчатыми полами переходов, что-то шумело, вращались спирали, шевелились гигантские компрессоры.