29

– Очень даже настоящая, – со смехом ответила Люси. – К тому же только вампиры не могут фотографироваться.

– А фотоаппарат где?

– В телефоне.

– Ты хочешь сказать, в твоем телефоне есть и динамик, и фотоаппарат? – изумилась я.

– Да, ба. – В голосе Люси звучала легкая досада.

– Ну, я же не знала.

– Если собираешься работать со мной, тебе тоже придется обзавестись таким вот новомодным телефоном.

– Столько всего предстоит узнать, – кивнула я.

– А ты-то думала, что уже все знаешь.

– И то верно, – согласилась я.

Люси встала рядом со мной и навела фотокамеру на наши лица.

– Может, попросим потом ребят нас сфотографировать, – сказала она.

– Хорошая идея, но давай и сейчас сделаем снимок, пусть будет.

Мы обнялись и наклонили головы друг к дружке.

– А теперь улыбнись пошире, Люси. Ты никогда не показываешь зубы на фотографиях.

– Потому что хочу получаться красиво, – сказала она.

– Да, и это скучно. Давай сделаем хоть одно фото с нормальной улыбкой.

– Нет, – отрезала она.

Я потянулась к ее боку и принялась щекотать. Бабушка всегда знает, где щекотно.

Люси залилась смехом. Я присоединилась – это заразно!

Тут она нас и сфотографировала.

– Ужасно! – вскрикнула Люси, посмотрев на снимок. – Давай еще раз.

– Нет, мне нравится, – ответила я. – Можешь сделать мне копию? Принтера в твоем телефоне нет?

– Нет, принтера нет. – Она улыбнулась моему простодушию.

– А я-то уж думала, техника ушла так далеко вперед, что и не догонишь.

На этом мы отправились в гостиную прикончить бутылку шампанского.

– Как думаешь, где они сейчас? – спросила Люси.

– Кто знает? – пожала я плечами. – Отнесем Фридины ключи и сумку Барбары Кену. Он отдаст им, когда вернутся.

– Считаешь, они сюда вернутся?

– Насколько я знаю твою мать, после сегодняшнего она наверняка захочет ко мне переехать.

– Н-да, что-то я не горю желанием поскорее с ними встретиться.

– Аналогично.

Мы рассмеялись. Снова.

Я взглянула на часы:

– Уже почти семь.

– Пора выходить. Мы же не хотим опоздать.

– Ничего, подождут. Если уж я что-то знаю, так это то, что мужчинам полезно бывает подождать.

– И часто ты это проделывала с дедушкой? – усмехнулась Люси.

– О, этот несчастный полжизни провел в ожидании. Но в конце концов всегда бывал вознагражден.

– Ты еще скучаешь по дедушке?

Я глубоко вздохнула:

– Да, постоянно.

– А чего тебе больше всего не хватает?

Я подумала.

– Вот таких минут. Я скучаю по тому выражению, которое появлялось на его лице, когда я спускалась по лестнице при полном параде.

– Если я когда-нибудь выйду замуж, то надеюсь, что у меня с мужем будут такие же отношения, как у вас с дедушкой.

– Почему ты так говоришь? – спросила я, слегка потрясенная.

– Он тебя по-настоящему любил. Мне всегда нравилось, как он говорил о тебе.

– А что он говорил? – поинтересовалась я совершенно искренне.

– Всякий раз, когда мы куда-нибудь ходили, например пообедать, он говорил: надо заказать десерт, возьму его с собой для бабушки. И еще много разных мелочей, например, если в машине я вдруг хотела переключить радио на другую станцию, он говорил: не сбей настройки, тут каналы, которые бабушка любит. А еще он постоянно твердил, какая ты красивая: твоя бабуля – самая красивая женщина во всем мире, так и говорил.

– Ну, я старалась, для него, – ответила я, не зная, что еще сказать.

Вы должны понять меня правильно – Люси никогда бы не оценила, если бы я рассказала о своих настоящих чувствах к Говарду.

– Думаю, для него тебе не надо было даже стараться, – сказала она. – Мне кажется, он имел в виду и твою внутреннюю красоту.

– Ну нет, таких чувств он никогда не испытывал, – возразила я.

– Думаешь, он не замечал, какая ты удивительная? Только не говори мне, что ты прожила всю жизнь, даже не осознав, как сильно он тебя любил.

Мысли о Говарде хлынули в голову. Не воспоминания о чем-то значительном, нет. Мелочи, пустяки вроде тех, которые упомянула Люси. Например, как Говард вставал и делал мне свежевыжатый апельсиновый сок каждое утро и варил кофе. Он ни разу не заправил постель и не сменил пеленки, но каждое утро заботился о том, чтобы я приняла витамины. Он всегда об этом помнил. И еще он всегда открывал передо мной дверь автомобиля. Он всегда беспокоился, как бы я не замерзла в своей одежде (а я вечно мерзла), и специально для меня всегда возил шаль на заднем сиденье своей машины. Ночью, когда мы ложились спать, Говард всегда клал мне на столик маску для сна. Без маски я уснуть не могла. Но нет, я не буду думать обо всем этом сегодня. Я не буду думать о хорошем. Я буду думать о том, о чем думала в действительности, о том Говарде, каким он и в самом деле был, каким я его по-настоящему знала. Я не собиралась сейчас испытывать чувство вины. В конце концов, разве Говард чувствовал себя виноватым, когда заводил свои романы?

– Черт тебя побери, – в сердцах пожурила я Люси.

– Что такое? – засмеялась она.

У меня слезы навернулись на глаза.

– Ох, извини, – сказала она, приобнимая меня одной рукой.

– Нет в жизни ничего безупречного, – ответила я, стряхивая ее руку. – За исключением сегодняшнего вечера. Сегодняшний вечер будет безупречен.