3

успеется! Никуда универ от талантов не убежит! Хотя, по сути, прекрасно

понимали, что путь то туда заказан! Признаться только, в этом себе не

хотели… Более того, возвращение «десантника» Толи, что то окончатель

но надломило в душе «золотца», перевесило чашу весов, в плане решения

расстаться, так или иначе, с «потаскухой», по настоящему, навсегда.

Собственно, какой смысл тогда имеет, куда то с ней поступать, вместе

учиться, коль дорожки скоро диаметрально разойдутся?! Вот ведь, в чем

дело и соль вопроса! А вы говорите Любовь!..

Вечерами, «фрэнд», неизменно, сопровождал гражданскую «женушку»

на работы в контору, и пока та убирала опустевшие кабинеты, «философ

ствовал», вслух, перед «аудиторией» с одним единственным слушателем, которая, не разгибаясь, въяб ла, в поте лица, со шваброй и ведром с во

дой… Затем, когда полы уже блестели чистотой, а котик, следовательно, вновь обретал свободу, дон хуан, эдак ласково, касался его вспотевшего

319

плеча и заводил сладкие речи, предшествующие сексуальной прелюдии

в одном и том же, полюбившемся кабинете начальника подразделения.

Нужно сказать, что в просторном сём кабинете имелся великолепный

стол, покрытый мягкой такой, кумачовой бархатной скатертью. А над

ним висело солидное полотно, в золотой раме, под названием «Ходоки

у Ленина» (да каждый школьник знал тогда знаменитую картину!)… Так

вот, стол этот, на фоне переходящего Красного Знамени, долго служил

нам восхитительным оргазмодромом, ложем чудесной Любви в самых

непредсказуемых позах! А «ходоки» с Ильичом, оказались невольными

зрителями и болельщиками зажигательной сексуальной борьбы, с

криками отчаяния и несказанной радости обладания и победы… Знал

бы уважаемый директор, не говоря о скромных подчиненных, что за

сивки бурки мнут, летними вечерами, хозяйскую рожь! Да нас бы, на

фиг, не только погнали с позором! Вандалов бы, запросто, упекли в

каталажку за осквернение заветных Святынь! Были бы с Лариком

политзаключенными… А в сталинские времена, за такой антисоветский

беспредел, расстреляли бы без суда и следствия! И закопали бы, х… знает

где…

Но что хоть, молодые дурачки, понимали то в оном, действуя непред

умышленно и, исключительно, из лучших побуждений! Любовь, она

ведь, и в кабинете начальника Любовь! И ничего тут не попишешь… «Ёжи

ку», впрочем, могут резонно возразить, что де нахалам, разве, трахаться

негде было?! Свободная квартира, — пожалуйста! И лето, — где под каж

дым, мол, кустом, без проблем, совокупиться можно!.. Следовательно, половые оргии на столе для производственно партийных заседаний, да на фоне переходящего Красного Знамени, — суть сексуальное извра

щение?! А может, мы, своего рода, сатанисты, устроившие бордель на

алтаре коммунистического Храма?! Так вот, смею заверить, — ни то и

ни другое… Повторяю, была только безграничная, чистая любовь двух

юных сердец, которые, в буквальном смысле, не могли сдержать своих

чувств, и при малейшей возможности, используя удобный инвентарь, выплёскивали гормональное содержимое телес, прямо, друг в дружку!..

Короче, не знаю, поймут ли меня правильно. Но, думаю, что навряд ли…

Одним словом, описанное выше «святотатство» длилось, с перерывами

на выходные, около месяца, не вызывая абсолютно никаких подозрений

на счет того, что в стенах всеми уважаемого заведения, творится

немеркнущее, жестокое порево. В этих же гостеприимных стенах, на

исходе третьей недели июня, случился чрезвычайный инцидент между

320

влюблёнными, который еще более утвердил «золотце» в решении окон

чательно бросить, «истасканную всеми», партнёршу. И, действительно, сколько можно терпеть унижения до боли ранимого, мужского досто

инства!.. А произошло, собственно, вот что.

Как помню, духота, в тот день, стояла адская. Дождей не проливалось с

начала жаркого, на редкость, лета. Небо обложило сизыми тучами, и

атмосферный пресс давил на «кукуштан» до звона в ушах. Дышать даже

было, как то, неловко, — не хватало, насыщенного кислородом, возду

ха… Мы, делая очередную уборку в конторе, обливались потоками пота:

«солнышко», сидючи на столе верхом, тогда как «звёздочка», безостано

вочно работая шваброй, как какой то заводной механизм.

Не знаю, что уж на меня нашло, какой петух под хвост клюнул, но под

впечатлением грёбанного зноя, начал опять привязываться к чувихе. Ни

чтожным поводом послужило то, что, накануне, у Торгового центра, случайно увидел ненавистную «десантуру» в лице, всё того же, бывшего

Лариного хахаля.

— А крокодил то твой делает вид, что не замечает «соперника»! Водку

покупал, собака! И быстренько так смотался, заметив мощного оппонента!

— Боится, — ясное дело! Знает ведь, что если будет вякать, «ёжик» его

по стенке размажет, ха ха ха!

— Да что по стенке, — пну под говно, дак еще и извиняться будет! Я

сильный! — выпятив грудь, заиграл мускулами «герой», — А кстати, пер

вый раз потрахаться, как у вас получилось?

— К чему ерунду то спрашиваешь? — напрягся котик. — Ну, было

было, че старое то ворошить!

— Понимаешь, хотелось бы проследить, как, всё ж таки, сложились

отношения двух бесконечно любящих козлов, — от зарождения чувства

и до его бесславного конца!