3

переключилась на другой режим мечтаний.

Сдав летом кандидатские экзамены, «ученый» задышал свободней. Но что

касается дальнейших продвижений, то здесь процесс пока не шел. Борис

Борисыч часто стал закладывать «за воротник», а посему, о докторской

и речи не было. Потом же, Марков предложил ученику, вообще, тру

диться под началом Клеймана. А мотивировал поступок тем, что, дескать, заниматься, далее, большой наукой не намерен.

434

Вместе с тем, год отработки на селе закончился. И, слава Богу. Но в город

«фрэнд» не торопился, продолжая вкалывать с мысовским хором. И лишь

позднее, когда Лёня Клейман взял на кафедру во ПГИК, «психологом», —

пришлось расстаться с дорогими бабоньками.

Работая, в родном «кульке», обыкновенным лаборантом, я проводил

эксперименты со студентами. И, в то же время, маялся с наукой. Однако, тема, которую мне предложил руководитель, ни в коей мере, не затраги

вала интересов. Какое дело было, крёстному «отцу» новейшей филосо

фии, до вздорной «эмоциональной реактивности»! Психоэмпирика его

не привлекала… Тем паче, в понимании учения об интегральной индиви

дуальности, наметился прорыв. Ведь, осознание последней, как особи и

генотипа, приобретало выпуклые формы. Да, — Верлин, несомненно, был революционером, относительно биологической трактовки челове

ка, «опередив» на годы(!) незадачливого «первооткрывателя»!

Иначе говоря, о человеческом животном, уже давно, было известно. Во

всяком случае, — от Павловских открытий, да и много ранее. Другое

дело, что речь шла о факте наследственной природы всех! индивидуаль

ных свойств, что представлялось действительным открытием в науке.

Вот, блин, тебе и социальный генотип! Однако, «творческие» особи, —

верлинские шавки, — совсем так не считали… И даже, не предполагали

этого, наивно веря в «нравственность» и «разум» сей настырной твари.

Когда ж я обратился к шефу школы Мяткину, пытаясь образумить «мэт

ра», профессор, гневно, выдворил еретика за двери прочь!..

Словом, не видя впереди достойной перспективы, «фрэнд» очень скоро

покинул ПГИК. Иначе, — выбрал собственный тернистый путь и возвра

тился, снова, к Маркову. Ведь, нас объединяло, вроде как, единомыслие в

решении проблем… Что же до Лёни Клеймана, то «наглое предательство»

ученика, он никогда уже не смог простить, ни при каких условиях.

Возможность подготовки диссертации, таким образом, была упущена. Но

«ёжик» верил в своего Учителя, серьёзно полагая, что Борис Борисыч, когда

нибудь, да всё устроит, относительно карьеры. Куда там! Ничего не

вышло! Профессор Мяткин, даже близко, к себе не подпустил, поставив

жирный крест на кандидатском выдвижении изгоя…

Одиночество во взглядах, помноженное на карьерные проблемы, не мог

ло не отозваться на здоровье. Ситуация усугублялась еще тем, что жил

«философ» давно без женщин, — то бишь, сексуальных «подкреплений».

А потому, невроз, естественно, активизировался, неуклонно приближая

его к кризису.

435

К весне, — день ото дня, — состояние становилось хуже и хуже. Работо

способность снизилась, каждый вечер поднималось давление. Тревога

охватывала всякий раз, когда нужно было куда то ехать, общаться с людь

ми. Кроме того, постоянно мучила температура, достигая 38 ми граду

сов, ибо терморегуляция, в организме, была нарушена. Сердечная арит

мия и боли в животе не проходили…

Понятное дело, что я обращался к врачам, однако, помочь так никто и не

мог. Ни терапевты, ни невропатологи. Дошло даже до того, что беднягу

показали аж какому то доценту, который, осмотрев, отправил к психо

терапевту. В психиатрический, блин, диспанцер… «У вас, по видимому, эмоциональное расстройство, — заявил «светило», — и сей специалист, со временем, состояние облегчит…».

Короче, «специалист», по фамилии Раппопорт, провёл несколько сеансов

тренинга под спокойную музыку, даже вводил в транс с рациофор

мулами. Однако всё оказалось тщетно. «Ваш врач — психиатр, молодой

человек! Вот, к нему то и шагайте!..», — вынес приговор. Но «фрэнд» на

меренно не шел, считая, что болезнь отступит сама собой.

Между тем, состояние продолжало ухудшаться. Начались приступы сердце

биения и паники, превратившись в ежедневную «норму» с вызовом «Ско

рой». Медики сбивали артериальное давление, давали корвалол, а после, уезжали восвояси… Словом, нужно было что то делать. И я решился. Не

подыхать же, наконец!

Психиатр внимательно выслушал пациента, и предложил лечь в стационар.

Прямиком в «психушку», — в отделение неврозов… Вот ведь, как отли

вались слёзы котика! Страдания те невыносимые!.. Что посеешь, то, б дь, и пожнёшь! Видать, сам Бог наказывал мерзавца за былые «злодеяния»!..

Ранним утром, на электричке, «фрэнд» добрался до Банной горы, где, на

отшибе, располагалась психиатрическая горбольница. И, с облегчением, сдался врачам, абсолютно не представляя, как его будут лечить. А лечение

оказалось, поистине, чудовищным! Невротика запичкали массивом

нейролептиков и антидепрессантов. Таких огромных доз таблеток он

никогда не принимал!.. Постоянно хотелось спать, движения и речь за

тормозились, стали вязкими. Передвигался «инвалид», по отделению, как

дохлая сомнамбула.