3

вает себе относительно высокий «уровень жизни» — сиречь, удовлетворе

ние массы инстинктов, по принципу гедонического насыщения. Поэто

му то, сотрудничество и борьба, в принципе, сводятся к стремлению

захватить и (или) сохранить власть! И совсем не обязательно, политичес

кую… Служит же сему, ничто иное, как идеология в форме политики, права, философии, религии, искусства, науки… Иными словами, вся эта

лживая агитационная и прочая словесная шелуха редуцируется, в конеч

ном счете и грубо говоря, ко рту её носителей. Не исключая, естественно, и прочие зоологические «прелести» бытия человеческих генотипов…», —

цинично подвёл итог, уязвлённый «ёжик».

По тревожной сути своей, я ожидал неминуемого наказания за «антисовет

ское» выступление на комсомольском Бюро, и оскорбление его глубоко

уважаемых членов. Но всё, слава Богу, как то, постепенно, утихомири

лось. Не знаю, даже почему… В сталинские времена, за столь наглые,

«еретические» вещи, «вольнодумца» давно расстреляли бы, на фиг, и в

яму сбросили, а тут, «открытый протест существующим порядкам» безбо

лезненно сошел с рук… Может, надо было наговорить побольше да поза

бористей?.. А, — в принципе, и так, блин, сойдет! Что метать бисер то

перед свиньями! Много — вредно.

...Между тем, наступило время отъезда, горячо любимого, котика в Пермь, на курсы повышения квалификации. Накануне, мы оба ходили, как при

битые мешочком из за уголочка, ибо вся предшествующая неделя бы

ла, — после долгой тяжкой разлуки, — на удивление, богата нежными, жаркими чувствами и, соответственно, небывалой половой актив

ностью… «Без большой потребности нет большого удовлетворения…» —

сказал как то Бертран Рассел. И это, в отношении нас, была сущая правда!

Любовнички, ни на день, не давали друг другу расслабиться, совершая, в

буквальном смысле, насилие над собой. Здесь, можно провести прямую

параллель с запойным алкоголизмом, когда больной, не употребляв

ший, допустим, целый год, вдруг «срывается с катушек» и начинает керо

синить с жуткой интенсивностью, — даже покруче, чем пьянствовал до

сего запоя…

Проводы Лары, на железнодорожном вокзале, вылились в трагическое

расставание неразлучных, покалеченных сердец. Господи, как было тош

но! Одной рукой деваха держала большой картонный пакет на верёвоч

ках, в котором поместились рисунки на заданную преподавателями тему, а другой, — обняла «друга» вокруг шеи, перманентно пожирая глазами

256

родное лицо. На нас, стоящих на перроне, как высокохудожественная

скульптурная композиция, подозрительно раздраженно поглядывали

прохожие и пассажиры прибывающего поезда. Но «разум» влюблённых, был безвозвратно утерян! Они положительно, не могли друг от друга

оторваться!.. Видимо, примерно так провожали солдат на войну! Только

на «фронт» отправлялся котик, а безутешный «муж» оставался, в глубокой

печали, ждать, ждать и ждать… О, как это нестерпимо больно терять

(пусть и на неделю), незаменимого никем, человека! Как, всё ж таки, больно!

Был тёплый апрельский денёк, наполненный воробьиным чириканием

и важным карканьем ворон на привокзальных деревьях, под голубею

щим небом. Но до ворон ли горемыкам было! Вот вот, тонкая нить, свя

зывающая их, должна была лопнуть, а души обоих ввергнуться в пучину

отчаяния! Кто хоть раз, по настоящему, любил, — тот «ёжика» неизбежно

поймет… И не нужно, читатель, снисходительно ухмыляться да посме

иваться! Для молодых сердец, разлука, как и предательство, — самые тя

желые испытания, какие только существуют на свете!.. Как не крути, но

факт сей биологически закономерен и объективен, и никто не имеет

никакого морального права, — слышите, никто! — оспорить сию благо

родную, высокую Истину Любви…

— Ну, будь молодцом, желанный мой! — поцеловав напоследок, Лара

поднялась, по ступенькам, в вагон прибывшего поезда.

— Не забудь забежать к родителям! — брякнул кавалер абсолютную

глупость, прекрасно понимая, что визит к «старикам» неотвратим, как

цунами.

— Иди, не стой! Поезд сейчас тронется! Иди!

— Нет, «ёжику» нужно, как следует, запомнить светлый лик богини!

Ты меня любишь?

— Конечно, конечно, милый! И буду думать о нас всегда!

— Ну, тогда езжай с Богом, красота невоспетая!

С этой последней фразой, прозвучал свисток электровоза… Цепной реак

цией, слегка загрохотали стальные сцепления, вагон мягко качнуло, и

он беззвучно поплыл. Дверь тамбура захлопнулась…

Я шел в гостиницу, оглушенный «непоправимым горем» одиночества, опустив плечи и, едва ли, не плача. Во всяком случае, глаза как то странно

пощипывало, и они повлажнели. Чернушка сразу показалась чужой, опустошенной, бесприютной, обезличенной… Грудь сдавило щемящей

тоской… И погода то, как назло, испортилась!

257

Зайдя в гостиницу, к немалому удивлению, обнаружил в номере нового

соседа. Давненько же никого не подселяли! Может потому, что номер

то был «экстра класса», своего рода «люкс», — один из лучших в третье

разрядном «постоялом дворе». А посему, если кто то здесь и появлялся, то непременно был человеком не «шухры мухры», а с определённым

социальным «весом», вроде жившего здесь, урывками, предводителя са

модеятельного ансамбля.