3 главных вопроса. Семейное счастье

Мы уже сказали несколько слов о том, что наши представления о семье и браке рождаются в нас еще задолго до того момента, когда мы, собственно, соберемся вступать в этот брак. Но откуда и как мы перенимаем модели поведения в браке? Разумеется, мы учимся у своих родителей.

Один из классиков современной психологии – Альберт Бандура – выдвинул тридцать лет тому назад интересную версию формирования стилей нашего поведения, которая в дальнейшем нашла серьезные научные подтверждения и в значительной степени изменила взгляды ученых на воспитание ребенка и поведение взрослого человека. Бандура назвал свою теорию «теорией социального научения». Дабы не вдаваться в подробности, которых здесь с избытком, коснемся лишь самых принципиальных и узловых моментов.

Бандура самым серьезным образом озаботился по поводу очень простого и всем нам хорошо известного феномена в поведении ребенка. Как и в случае с ньютоновским яблоком, очевидное скрывало здесь удивительные тайны… Автор «теории социального научения» стал пристально рассматривать «подражательную способность» детей, то, как они моделируют наблюдаемое ими поведение взрослых и в особенности тех, к которым они относятся с любовью и уважением.

Действительно, дети выделяют из общей массы людей тех, которых они почитают, и после этого настоятельно воспроизводят их модели поведения. Впрочем, нам и по себе хорошо известно, что мы зачастую чуть ли не автоматически подражаем поведению людей, которые производят на нас неизгладимое впечатление. Подростки пытаются быть похожими на своих «кумиров» («поп–звезд», актеров), а взрослые – на «людей с замечательными судьбами» (именно поэтому так популярны передачи с приглашением «говорящих голов» или о «говорящих головах»).

Однако для многих из нас самыми любимыми и уважаемыми людьми длительное время были родители, а потому и семейные отношения. С младых ногтей дети играют в «дочки–матери», «семью» и т. п., воспроизводя таким образом модели поведения любимых взрослых. На самом деле – этот элементарный психический механизм есть следствие работы хорошо нам известного инстинкта самосохранения.

Учиться у старших и опытных – значит учиться у тех, кто сумел выжить благодаря своему поведению, а потому это их поведение способствует выживанию и с необходимостью должно быть перенято теми, кому еще только предстоит жить. Животные учатся у тех, кто стоит на вершине их групповой иерархии, а не у тех, у кого еще, как говорится, молоко на губах не обсохло.

По этому поводу, кстати, был проведен весьма интересный эксперимент на группе шимпанзе. Исследователи сделали специальную клетку, которая представляла собой своего рода лабиринт, венчавшийся тупиком, где оставляли заветный для обезьянок банан. Сначала из группы обезьян брали ту, что помладше, ту, что находилась в самом «низу» обезьяньей иерархии, а потом обучали ее лазать по этой клетке и доставать банан. Далее эту обезьяну вместе с укомплектованной бананом клеткой помещали в вольер, где находилась вся стая. Обученная доставать лакомство обезьянка залезала в клетку, карабкалась наверх и доставала банан. Но стоило ей покинуть «помещение», как тут же этот банан у нее отбирался сородичами, находившимися на «вершине» групповой иерархии. И так могло продолжаться сколь угодно долго, маленькая обезьянка оказывалась для своих собратьев лишь средством получить очередной банан.

Однако же, когда экспериментаторы обучали пользоваться клеткой с бананом обезьяну, которая занимала «высшие посты» во внутригрупповой иерархии, ситуация менялась кардинальным образом. После размещения клетки с бананом в вольере эта – старшая обезьяна – забиралась в нее, брала банан, вылезала и ела, разумеется, сама. Но дело не в этом, дело в другом: остальные ее сородичи стали у нее учиться – смотрели, как той удается доставать банан, а потом повторяли все ее действия! Удивительно в этом то, что ни одна из обезьян в этой группе не посчитала нужным учиться у той, которая обладала теми же «знаниями», что и вторая, но не имела в отличие от нее высокого «социального статуса». Да, мы учимся только у тех, кто «выше», и это не какая-нибудь прихоть, а жесточайшее требование инстинкта самосохранения.