30 дней моей мести

«Ой, да пусть вмажет ему с разворота и валит оттуда. Нечего церемониться с этим типом», прицыкнул мозг, словно выковыривал из зубов застрявшую еду.

«Ну какой вмажет, ребят? Вы чего? Не чувствуете?», негодовало тело.

«Что?»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍«Они оба уже на пределе»

«Так и что тогда делать?», развело руками подсознание: «Потом возникнут проблемы»

«Но это ж будет потом», резонно заметило неугомонное тело.

«Ну… тоже верно. Здравый смысл, а ты чё молчишь?»

«Пошел дошик заваривать. Я тут не нужен. Всё равно не слушаете»

«Ну так чё?», подогнало всех подсознание.

«Голосуем? Я за», радостно заулюлюкало тело.

«Не знал, что у нас тут демократия», вздохнул, сдаваясь, мозг: «Эй, хозяйка… Хозяйка?»

Женские стоны нарастали, отскакивая от стен. Снова и снова. Сдерживаться оказалось выше сил. Пальцы Кирилла, затерявшиеся там, где им не положено было быть в принципе, превращали всю её в мягкую вату. Изводили. Заставляли хрипеть.

― Мне остановиться? ― от сладкого шёпота и мягких губ, покусывающих мочку уха, подкашивались ноги. Разгромное поражение.

«А-а-а… она нас не слушает, что делать?», вопил мозг.

«Поздно. Пошли жрать. Кому дошик?», отмахнулся здравый смысл.

Не в силах больше сдерживаться, Матвеева высвободила запястья, требовательно разрывая рубашку на груди Кирилла. Отлетающие под ноги пуговицы её не заботили. Только губы. Она хотела их. Хотела снова почувствовать их на собственных губах. Хотела, чтобы рука, исчезнувшая из-под джинсовой ткани, вернулась обратно. Хотела, чтобы он терзал её поцелуями. Чтобы впивался ногтями в кожу до синяков…

― Даже так, ― оценил Кометов, когда с него требовательно сдёрнули верхнюю одежду и принялись за ремень. ― Мне нравится твой энтузиазм.

― Закрой рот, ― осадила его Ульяна, стягивая с себя топ и расстёгивая крючки на спине. Лифчик бросили под ноги. ― Лучше сделай так, чтобы я не разочаровалась.

Вид обнажённого женского тела и решительность, с которой на него напирали творили с Кириллом тоже самое, что только что он делал с ней ― в его глазах мутнело. Девушка перед ним пахла свободой и наслаждением. Ни о чём другом думать не хотелось.

― Даже не сомневайся, ― изменившимся голосом пообещал он, роняя её на мягко спружинившую постель и даря долгожданный поцелуй, от которого крышу Матвеевой снесло окончательно и унесло в далёкие дали через невидимую форточку.

Границы реальности теряли очертания… Интересно, через стенку кто-нибудь жил? Потому что если жил, то бедные соседи. Этой ночью у бедолаг точно не вышло нормально поспать. Как и у тех, что сейчас согревали друг друга страстными объятиями, раскидывая подушки и стаскивая на пол простынь своими извивающимися телами.

В слабых всполохах подступающего рассвета стены элитного жилья, подобно грому, сотрясали вскрики и грохот бьющегося об бетон изголовья кровати. В унисон ему вторили парные стоны и треск снесенной с тумбы лампы. Тяжёлые вздохи, порывистые движения, азарт и упоение ― Ульяна сегодня в полной мере постигла смысл выражения: тра*аться как в последний раз. К сожалению, именно тра*аться. Она бы, конечно, предпочла заниматься любовью, вот только нельзя заниматься тем, чего нет.

***

На электронных часах, валяющихся экраном вверх рядом с джинсами, горело 7:13. Кирилл лежал рядом и спал сладким сном младенца. Такой красивый и желанный. Жаль, чтомомент закончился. Пока это было не так обидно, однако очень скоро последствия обрушатся на неё, Матвеева это чувствовала.

«Ничего личного ― это просто секс». Как бы ни так. Это только для мужиков в сексе ничего не было личного. Для девушек же любая интимная близость значила непозволительно много. Именно поэтому Ульяна, не теша ложных надежд, решила не усугублять ситуацию и, тихонько одевшись, выскользнула из квартиры.

Игнорируя проносящиеся перед глазами картинки недавних событий и приятную слабость в теле, она стремительно покинула закрытую территорию люксовых апартаментов, ёжась от холода, кутаясь в кардиган и минуя ехидный взгляд охранника, засевшего в своей будке, будто та была царским троном.

Наверное, он каждое утро наблюдал за вот такими барышнями, сбегающими от богатых мальчиков: растрёпанными, помятыми и с вспухшими губами. Ужас. Никогда ещё она не чувствовала себя такой шлюхой. Даже когда одевалась, как шлюха. В какой стороне метро? Скорее бы добраться до дома.

***