30 лет спустя (СИ)

Меж тем Милявская, безбожно коверкая названия городов и описания событий, продолжала свой рассказ о том, каким великим чудотворцем был Григорий Распутин. От ее названия французской столицы Парыжем хотелось побиться об стенку, а от описания, как Великие князья приезжали к простому русскому крестьянину, чтобы попариться с ним в бане, хотелось побить головой об стенку уже саму рассказчицу.

Мы уже осматривали кучу всяких розеточек и вазочек на кухне, когда Химари, пристально глядя на вдохновенно вещавшую женщину, вдруг произнесла самым, что ни на есть, строгим тоном:

— Признавайся, женщина, тут вообще вещи, принадлежащие Распутину, имеются? Или только эта вот бутафория осталась?

Милявская на этот внезапный вопрос, да еще произнесенный таким командным тоном, осеклась на полуслове и начала беззвучно разевать рот, как рыба какая-то.

— Да… это… — наконец, начала она подавать некоторые несвязные еще звуки, а Химари еще дополнительно надавила:

— Если не хочешь говорить правду, так и голос тогда тебе совсем не нужен.

Случилось страшное: крупная, уверенная в себе женщина вдруг внезапно рухнула перед моей лисичкой на колени:

— Я все скажу, только не отнимайте мой голос.

— Тогда давай, начинай с самого начала показывай, где у тебя вещи чернокнижника тут хранятся?

И наша экскурсия началась по второму разу. Только апломба в голосе экскурсовода поубавилось, да экспонатов, помимо самой мебели, оказалось не так, чтобы слишком много. Хотя, разброс в назначении амулетов и нескольких единичных артефактов так и остался. Только вот пробойника все равно не находилось!

Это все? — Спросил я, когда мы сделали круг почета по всем взаимосвязанным комнатам и снова достигли коридора. М-да, крушение надежд — это, оказывается, очень больно. Реально на мгновение даже потерял понимание, как же мне теперь жить дальше. — Впрочем, положа руку на сердце, у меня изначально практически не было ни шанса: спустя без малого век, отыскать уникальный артефакт в огромной стране, по которой прокатилась революция.

— Еще ванная с унитазом, — убитым голосом поведала Милявская, похоже сильно заопасавшаяся, что неудовлетворенные посетители сделают ей что-нибудь плохое. С возможностями кицунэ она уже познакомилась.

— Ну, давай, глянем, — скорее для очистки совести согласился я, — там вообще хоть что-нибудь от чернокнижника осталось?

И косящаяся в нашу сторону женщина, по жесту Химари, открыла дверь в последнее, еще не изученное помещение.

— Кроме самих ванны с унитазом тут от прошлых времен остался только вот этот пробойник для устранения засоров в туалете. — И не удержалась, похваставшись, — я сама им пару раз засоры устраняла, великолепно работает, стоит только ткнуть толстым концом толокушки в унитаз, мигом все прочищается.

Сначала я насторожился от прозвучавшего слова «пробойник», а потом, не веря своим глазам, узрел предмет, за которым предпринял такое длительное путешествие! И да, то, что это то самое, мной искомое, я практически сразу узнал. У обитателей иного мира, в конструкции их переходных комплексов, скопированных иезуитами, имелась специальная ниша, во всем повторяющая форму этого уникального артефакта. Хм, а, в самом деле, один в один на толкушку для картофельного пюре похоже…. Только вот после того, как узнал, в каких целях этот артефакт у Распутина и его последователей использовался, у меня даже никаких мыслей в этом направлении не срабатывает.

Пробойник я получил. Все же очень похоже, что великий чернокнижник был совершенным профаном в артефакторике! Использовать великий артефакт, открывающий проходы между мирами, для прочистки засоров в туалете, это… даже не знаю с чем сравнить. Это… пожалуй, не буду никому про такое рассказывать, все равно никто не поверит.

— Ну, что, в самый лучший здешний ресторан? — Спросил я свою подругу, едва за нашими спинами закрылась дверь, ведущая в бывшую квартиру великого и ужасного неуча. Раздобытый мной пробойник я упрятал в свой домен еще раньше. Интересно, Ирина Владимировна уже названивает своему Соломону Израилевичу с целью пожаловаться на произвол НКВД, или еще приходит в себя от воздействия кицунэ?

— Давай, Артем, мы с тобой лучше сходим в здешний самый лучший магазин дамской одежды, — попросил неожиданно лисичка, игриво стреляя в меня своими глазками.- Для меня в детстве это был самый главный праздник, выбираться с мамами по магазинам за новыми нарядами.

Хм, неожиданное и коварное предложение, — рассмеялся я, — Ну, пошли. Надо только узнать, где он тут расположен, этот самый лучший магазин.

— Это вам надо на Невский проспект, в магазин «Пассаж», — отозвался на этот вопрос проходивший мимо прохожий.

— В «Пассаж» езжайте, — ни на секунду не задумались две молодые девицы, опрошенные мной для дополнительной надежности. Третьего, или точнее, четвертого человека я опрашивать уже не стал. Если все в один голос, и мужчина, и женщины называют одно и то же название, что-то да это значит.