30 лет в ОГПУ-НКВД-МВД: от оперуполномоченного до заместителя министра

В этот период начинается выход на мировую арену одного из злейших разрушителей нашей страны — Лейбы Бронштейна, родившегося в семье очень богатого херсонского зерноторговца и землевладельца. За деятельность в «Южнорусском рабочем союзе» (в котором рабочих почти не было) этот амбициозный подстрекатель был арестован и приговорён к четырём годам ссылки. В тюрьме он женился, но потом бросил эту семью навсегда. В 1902 году пока ещё малоизвестному журналисту-любителю, на потенциальные возможности которого уже обратили внимание таинственные покровители, был устроен хорошо организованный побег. В пути его обеспечили паспортом отставного полковника Николая Троцкого, умершего в городе Екатеринослав-ле. В итоге на территории Австро-Венгрии появился удачливый беглец, известный далее как Лев Давидович Троцкий. Российский революционер тут же попал в сферу внимания теневого кадровика международных социалистов Виктора Адлера, который снабдил нового протеже валютой, документами и направил со всеми удобствами в Лондон к Ленину.

На туманном Альбионе Лев Давидович сразу подружился с Владимиром Ильичом и его женой Надеждой Константиновной и стал сотрудничать в ленинской газете «Искра». В это время Лев Давидович вновь женился, не расторгнув прежний брак.

Однако после II съезда РСДРП, на котором произошёл раскол социал-демократической партии на большевиков во главе с Лениным и меньшевиков, к которым временно примкнул Троцкий, друзья рассорились и превратились во врагов. Не получивший в партийной борьбе удовлетворения своих амбиций к самостоятельному лидерству, Троцкий в итоге остался в одиночестве. Но таинственные покровители, заметившие перспективный кадр, не оставили неудачника в беде, и Троцкий вместе с женой был приглашён в Мюнхен к Парвусу, где встретил самый радушный приём.

После Кровавого воскресенья 1905 года Парвус и Троцкий ринулись в Россию. Однако здесь, несмотря на постоянную опеку, Лев Давидович ничем себя не проявил, а после ареста во время митинга его жены вообще тихо смылся в Финляндию.

В это время в русско-японской войне, которая неудачно началась для России, наметился перелом. В Маньчжурии уже сосредоточились три полнокровные русские армии, а Япония серьёзно поистратила свой человеческий ресурс — в качестве пополнения прибывали необученные совсем юные мальчишки, которые массами сдавались в плен. Готовившееся русское наступление должно было неминуемо закончиться полным разгромом противника.

Но спровоцированная революция уже успела набрать силу. Мятежи и забастовки охватили города, перекинулись в деревню, парализовали пути сообщения, в том числе Транссибирскую магистраль, по которой шло снабжение воюющей русской армии. В дополнение к внутренним проблемам финансовый интернационал, дававший царскому правительству займы под высокие проценты, теперь якобы в связи с революцией вообще отозвал из России свои капиталы. А доброжелатели в окружении царя принялись убеждать монарха, что всё потеряно и надо прекратить войну с японцами. К тому же перспектива безоговорочного поражения Японии не устраивала американцев, поскольку банкиры понесли бы тогда большие убытки на предоставленных японцам займах.

В результате в американском Портсмуте состоялись мирные переговоры, на которые прибыли премьер-министр России Витте, представитель Японии Такахира, а также, помимо дипломатов, подлинные авторы поражения России — банкир Яков Шифф и глава ложи «Бнайт-Брит» Краусе. Наша страна уступила Токио Южный Сахалин, Ляодун и часть ЮжноМаньчжурской железной дороги. При подписании договора Шифф открыто признал, что деньги для революции поступали от него. За свой вклад в победу Японии банкир был удостоен ордена японского императора. В своей благодарственной речи награждённый высказал угрозы в адрес царя и русских — дескать, мы им ещё не то устроим.

После заключения позорного мира, как его стала представлять общественность, в стране продолжился революционный подъём. В октябре 1905 года прошла всеобщая политическая стачка. Под нажимом придворных во главе с Витте царь Николай II издал 17 октября манифест, которым народу даровались «незыблемые основы гражданской свободы», а также объявлялась всеобщая политическая амнистия.

Теперь революционеры могли действовать открыто. В Петербурге появился Парвус, который быстро наладил выпуск «Рабочей газеты», «Начал» и «Известий». К издателю незамедлительно примкнул Троцкий, которого теневые режиссёры начинают очень интенсивно раскручивать, увидев в нём подходящую кандидатуру для выдвижения в лидеры революции. Лев Давидович стал широко печататься в указанных газетах, ярко выступать на массовых митингах, проявляя великолепный дар публициста и оратора. При этом Парвус, Адлер, австрийские спецслужбы и другие закулисные силы держались в тени, осуществляя все свои действия через Троцкого.