300 спартанцев. Битва при Фермопилах

Впечатлительный Симонид был совершенно потрясен и этим пеаном, и тем, как Леонид и Клеомброт, при своей грубоватой внешности, исполняют этот сложный по своей музыкальной ритмике гимн, рассчитанный скорее для хора, а не для двух-трех певцов.

Когда отзвучал последний торжественный ном, Леонид и Клеомброт вновь сели на скамью, весьма довольные тем, что не ударили в грязь лицом перед столь взыскательным слушателем, как Симонид.

– За такое отменное пение вы оба удостоились бы победного венка на любом мусическом состязании. Я убежден в этом! – с искренним восхищением промолвил Симонид, обращаясь к Леониду и его брату. – Не будь вы оба военачальниками, я смело предложил бы вам всерьез заняться пением. Где вы научились так изумительно петь?

– Этому мы научились в Спарте, – ответил Леонид.

А Клеомброт добавил:

– В Лакедемоне юношей обучают не только владению оружием, но и музыке, пению и танцам.

– Не забывай, Симонид, ведь Лакедемон – родина Алкмана, Фриннида и Терпандра, – не без гордости в голосе заметил Леонид.

– О, теперь я об этом никогда не забуду, царь! – восторженно проговорил Симонид.

– Ты ошибаешься, Леонид, – с нескрываемым раздражением вставила Горго. – Терпандр родился на острове Лесбос. В Спарту он переселился уже зрелым мужем.

– Пусть Терпандр появился на свет на Лесбосе, но отчизной ему стала Спарта, – вступился за брата Клеомброт. – Терпандр прославился как музыкант именно в Спарте. Он и похоронен здесь.

Симониду стало как-то неловко перед Горго за свои восторги от пения Леонида и Клеомброта, поэтому он попросил царицу спеть что-нибудь еще.

К просьбе Симонида присоединился Клеомброт, который стал уговаривать Горго исполнить пеан в честь Гераклидов, предков спартанских царей. Об этом же попросил жену и Леонид.

Горго уступила просьбам, однако выражение ее лица при этом было довольно мрачное. Было заметно, что подобные песни ей явно не по душе.

Гимн Гераклидам начинался с торжественной просодии, когда кифара и флейта вступают одновременно, поэтому Ликомед заиграл на флейте в тот же миг, едва струны кифары зазвенели под пальцами Горго.

Царица пропела лишь вступление, дальше песню вновь подхватили Леонид и Клеомброт. В пеане говорилось о долгих скитаниях потомков Геракла перед тем, как они захватили Лаконику, основав здесь свое царство. Это был воинственно-патриотический гимн мужеству и целеустремленности древних основателей Спартанского государства.

Этот пеан Симонид услышал впервые в жизни. Судя по музыкальному звукоряду и метрике строф, это был очень древний гимн. Быть может, подумалось Симониду, этот пеан был сочинен еще при первых царях Спарты.

Неожиданно струны кифары смолкли, из-за этого сбилась с музыкального ритма и флейта.

Клеомброт раздраженно повернулся к Горго:

– В чем дело?

– Я устала и хочу спать, – с холодным спокойствием заявила Горго и поднялась со стула.

Клеомброт с кривой ухмылкой взглянул на Леонида, как бы говоря ему взглядом: «Полюбуйся на свою капризную женушку! Вот что она себе позволяет!»

Леонид попытался убедить Горго доиграть пеан до конца.

– Мы ведь поем сейчас не для того, чтобы досадить тебе, но из желания сделать приятное Симониду, – сказал царь.

Но Горго была непреклонна.

Поняв, что уговорить Горго ему не удастся, Леонид принес свои извинения Симониду за столь резко прерванный пеан.

Симонид в вежливых выражениях заверил Леонида, что он вовсе не в обиде за это ни на него, ни тем более на его прелестную жену.

– Я тоже хочу извиниться перед Симонидом, но не здесь, – промолвила Горго и направилась к дверям, поманив смущенного кеосца за собой.

– Иди, иди за ней, Симонид! – с усмешкой сказал Клеомброт. – Когда еще тебе посчастливится услышать извинения из уст спартанской царицы!

Оказавшись наедине с Горго в полутемном смежном помещении, откуда одна дверь вела во внутренний дворик, а другая на женскую половину дома, Симонид почувствовал, что царица взяла его за руку. Он ощутил ее внутреннее волнение, поэтому невольно заволновался сам.

Попросив у Симонида прощения за недопетый по ее вине гимн в честь Гераклидов, Горго вдруг заговорила о спартанском юноше Леархе, который этим летом стал победителем в пентатле на Олимпийских играх и должен был поехать на зимние Немейские игры, чтобы состязаться в двойном беге.

– Я хочу попросить тебя, Симонид, сочинить эпиникию в честь Леарха, – промолвила Горго, запинаясь от волнения, – если конечно… он победит. Я готова заплатить тебе, сколько скажешь.

– Этот юноша твой родственник, царица? – поинтересовался Симонид.

– Нет, он не родственник мне, – тихо ответила Горго. – Просто я очень люблю его!

Это признание Горго растрогало Симонида до глубины души. В этот миг Симониду стало ясно, какая глубокая пропасть разделяет Горго и Леонида. И причина этого даже не в их возрастном неравенстве. Горго просто создана для мужчины иного душевного склада, чем Леонид.