3017: Сектор заражения

Камера замедлила скорость и замерла, не достигнув берега около пятнадцати метров. Фонмаер обратил внимание на то, что поверхность воды гладкая, как стекло, и что листва подступающих почти к самой воде деревьев не колышется. Это означало, что, судя по всему, в эмуляторе сна не было ветра. Являлось ли это недоработкой, или специальной задумкой разработчиков программы, Фонмаер спросить не успел, потому что в этот момент увидел её: она появилась из-под воды плавно, и почти без всплеска, после чего тихо подплыла к краю нависшей над водой каменной плиты и, ухватившись за неё, резко подтянулась, вытягивая себя из воды. Как и прежде, никакой одежды на ней не было, и Фонмаер невольно залюбовался совершенством форм ее стройного тела, по которому стекали капли воды. Определенно, когда эксперимент будет завершен, с отправкой прототипа на «утилизацию» можно будет и повременить… У него тоже есть несколько идей для собственных экспериментов, возможно не столь научных, но определённо интересных… Мысль об этом заставила топ-менеджера улыбнуться. В это время девушка, словно почувствовав, что за ней наблюдают, встревоженно обернулась в сторону камеры, и Фонмаер впервые увидел её глаза… Сначала он не поднял что это за цвет, однако, приглядевшись, осознал, что радужка её глаз фиолетовая.

— Что у неё с глазами? — обратился он к профессору Кугельману. — Так изначально было задумано?

— Нет, — отозвался тот. — Но мы предполагаем, что странный оттенок её глаз как-то связан с её усовершенствованной иммунной системой, однако точные данные сможем получить лишь когда эксперимент будет завершён, и будет проведена вивисекция.

— Понятно… — отозвался Фонмаер. Девушка по-прежнему продолжала настороженно вглядываться в их сторону. — Она может нас видеть?

— Это исключено, — уверенно произнес профессор. — Скорее всего, просто совпадение.

И действительно, секунду спустя подопытная отвернулась, и ловко спрыгнула с каменной плиты на расположенный чуть ниже валун, за тем на следующий, с изяществом дикой кошки перескочила на поваленный ствол дерева, после чего подняла с земли некий предмет. Камера придвинулись ближе, и Фонмаер разглядел, что это выполненный из кайдэкса колчан со стрелами, к которому прикреплена хитроумная обвеска из черных лент. Что из себя представляют эти ленты, стало ясно почти сразу: девушка продела руки и ноги в образуемые ими петли, так, что колчан оказался у неё за спиной. Проделав это, она защелкнула карабины, и ловко затянула ремни в нужных местах, после чего ленты образовали на её теле некое подобие одежды. Ещё секунду спустя она подобрала с земли весьма современного вида спортивный лук, и, перекинув его за спину, легким шагом устремилась в сторону деревьев.

Внезапно, что-то произошло… Картинка перед глазами Фонмаера дрогнула, на секунду, словно расслоившись на пиксели. Мгновение спустя изображение стабилизировалось, однако девушка передумала углубляться в лес. Сейчас она замерла, устремив свой взгляд в сторону.

— Она что-то видит! — послышался возбужденный голос Кугельмана. — Джозеф! Камеру вправо!

Картинка сместилась, и Фонмаер увидел, что в нескольких метрах от девушки стоит мужчина.

— Профессор, похоже, опять этот сбой! Я могу перезагрузить эмуляцию…

— Нет, Джозеф… — отозвался Кугельман. — Ничего не предпринимайте. Посмотрим, что будет дальше.

Девушка завороженно смотрела на мужчину, замерев без движения. Тот отвечал ей тем же. Фонмаер видел, что незнакомец облачен в футуристического вида то ли скафандр, то ли боевой костюм красно-черной раскраски.

— Кто ты? — слова сорвались с губ девушки, и в ту же секунду картинка расслоилась на пиксели.

ОПАСНЫЕ ИГРЫ

2180 год

Планета Земля

2 часа до Великой Катастрофы

— Несс! — Серхион Прайс резко сел на кровати тяжело дыша.

Опять этот сон… Затянутый туманом лес, берег озера заваленный камнями… И он снова видел её… Прошел почти год, а трагическая боль утраты по-прежнему не отпускала его. Горечь потери, многократно помноженная на чувство вины, не давали ему смириться с произошедшим, наполняя каждый день его существования хоть и приглушенной, но неизменной тупой болью. Сейчас было немного легче, в первые недели после трагедии он ощущал, что словно задыхается. Делая вздох, он чувствовал, как легкие наполняются каким-то газом, не дающим ему умереть, но ощущения того, что это именно воздух отсутствовало. Просыпаясь по ночам, он просто физически ощущал растекавшуюся внутри грудной клетки тупую холодную боль, из-за которой хотелось выть… Его сердце словно сдавленное изнутри тяжелыми ледяными плитами билось так, что каждый удар отдавался в висках гулким колокольным набатом. И так продолжалось достаточно долго.