32. Агония мира

Его слова насчет неизменности выбранного пути вполне могли бы оказаться пророческими, если бы не тема ослепления разума.

Именно эта тема решила исход игры.

– Может быть, хотите поговорить? – услужливо спросил Паук, резко, словно по команде, оборвав смех. – Не стесняйтесь – чувствуйте себя как дома.

Я молча протянул руку и снял трубку.

– Отвернись от него и закрой глаза, – откуда-то издалека, как будто с самого края вселенной, донесся до меня голос Милой.

– Ну, что говорят? – В его вопросе звучал неподдельный интерес.

– Как обычно, предрекают чью-то скорую смерть, – устало ответил я, отворачиваясь и закрывая глаза.

Даже это помогло только частично. Телефон буквально взорвался ослепительной вспышкой света, и я услышал крик боли – сетчатка глаз Паука если не сгорела дотла, то была серьезно повреждена.

Я открыл глаза и повернулся...

Мир стремительно менялся, сжимаясь, словно обертка от шоколадной конфеты. Океан трансформировался в какую-то грязно-серую безликую массу, а небо разорвалось на куски, так что стало видно бездонную пустоту, находящуюся где-то за гранью реальности. Бывший белый снег сжался и почернел, оставив после себя лишь мутный осадок.

Сам же «Пик мироздания» накренился, словно детская пирамидка, готовая вот-вот упасть.

Стол, в отличие от стульев и всего остального, вероятно, был намертво вкручен в грунт, потому он не заскользил к бездне. Я навалился на него грудью и застыл в этом наклонном положении, наблюдая, как Паук, нелепо размахивая всеми конечностями, стремительно соскальзывает к краю пропасти.

Он уже почти достиг его, продолжая пронзительно кричать от боли... И вдруг произошла удивительная метаморфоза. Мир вернулся к прежнему состоянию и даже стал еще более прекрасным и величественным.

Крик резко оборвался, а на том месте, где мгновение назад стоял огромный паук, появился человек, О громадном членистоногом напоминали только все та же неизменная сигара и солнцезащитные очки, скрывавшие глаза.

Он выпустил струю дыма, секунду подумал, затем без всякого сожаления откинул сигару прочь.

– А знаешь, чем настоящий игрок отличается от простого любителя? – спокойно спросил он, как будто минуту назад абсолютно ничего не произошло.

Я по-прежнему сидел в неудобной позе, упершись грудью в жесткое ребро стола. Было совершенно непонятно, как вопреки всем физическим законам человек стоит на краю накренившегося пика.

– Нет, – ответил я. – Честное слово, не знаю.

– Настоящий игрок знает и всегда свято соблюдает одно основное правило казино...

– Какое же?

Он постоял несколько секунд в задумчивости, словно решая, открыть мне секрет или нет. А затем, махнув рукой, – мол, а, была не была! – задорно по-мальчишески улыбнулся, снял очки, так что стало хорошо видно, что на месте глаз у него ничего нет, и, все так же продолжая искренне и широко улыбаться, ответил:

– Только тот может называться по-настоящему великим игроком, кто находит в себе силы следовать простому жизненно-важному правилу: «Как бы тебе ни везло, как бы ни шла масть и карта, всегда и везде нужно обязательно помнить: главное – это вовремя спрыгнуть. Иначе проиграешь не только то, что было, но и вообще все на свете».

Сказав это, он развернулся и, словно птица, широко раскинув руки-крылья, бросился в бездну.

* * *

Паук не мог выйти на поверхность, чтобы связаться с командованием и попросить поддержки. В этом случае ментальная нить, связывающая его разум с Чужим мгновенно порвется – и враг спокойно уйдет. Без Гончей не могло быть и речи о том, чтобы обнаружить беглеца в бесконечном переплетении канализационных коммуникаций.

«Нет, если не взять противника сейчас, – подумал Паук, – то он скроется, а жертвы будут напрасны».

Главное – не торопиться и не совершать необдуманных поступков. Добыча по-прежнему неподвижна и опутана сетью. Ее разум под контролем. Все козыри, несомненно, были на руках у охотника, но смутное беспокойство и предчувствие надвигающейся беды не оставляли Паука.

Он достиг последнего поворота коридора, за которым следовал участок прямой, ведущей непосредственно к цели его путешествия – Чужому. Однако вместо того, чтобы сразу же повернуть, Паук присел на корточки, осторожно выглянув из-за угла.

Движения охотника и без того были слегка заторможенными из-за необходимости постоянного контроля над двумя реальностями – мнимой и настоящей. А уж последний плавный переход постороннему наблюдателю мог бы показаться вообще кадрами замедленной съемки.

Три человека неподвижно лежали на полу, двое из них, несомненно, были мертвы: Паук без труда опознал Темного и Гончую – прибор ночного видения обеспечивал достаточно четкое изображение даже на расстоянии. Третье тело было запутано в сети, и это, вне всякого сомнения, был тот, за кем они сюда пришли.

Охотник некоторое время сидел в прежней позе, напряженно всматриваясь в темный неподвижный силуэт добычи, затем, видимо решив, что дальнейшее промедление бессмысленно, встал и, все так же соблюдая меры предосторожности, медленно двинулся к месту недавней кровавой трагедии, унесшей жизни двух его лучших друзей.