33 счастья

– Мертва, – поняла Сушко, – наша директриса умерла. Где-то тут должна быть Ева. Она где-то здесь!

Из глаз Виктории лились слезы, орошая пол. Левая рука, все пальцы на которой были раздроблены, болела так сильно, что временами от девушки ускользало сознание. Сушко нашла Еву довольно быстро. Ершова лежала, скрючившись и подтянув к груди ноги. Воздух с тихим клекотом врывался в ее пробитое легкое. Ребра были сломаны, многие внутренние органы повреждены.

«И Юра, и Ева – при смерти, – думала Виктория, баюкая свою левую руку. – Их нужно срочно доставить в больницу».

Из помещения, где валялся труп барионикса, было всего два выхода – через колодец, в нишах которого они нашли сундук и жертвенник, или через длинный и запущенный коридор, ведущий в пещеру, где в свое время сидел раненый Рязанцев и ждал свою невесту.

Оба пути были длинными и трудными. Возможно, Виктории удалось бы выбраться самостоятельно, но с ранеными товарищами и только с одной рукой… Приняв решение, Сушко сняла с Колбасовой платье, порвала его зубами и быстро перевязала рану Евы.

– Анастасия Геннадиевна, простите меня, – плакала Виктория, – но я не могу поступить иначе. Ева не должна умереть. У нее скоро свадьба.

Нога Сушко уперлась во что-то мягкое.

– Это же человек, который стрелял! Мы-то прибежали сюда на звук выстрелов, – сообразила оглохшая и полуослепшая Виктория.

Она быстро ощупала лежавшую на полу женщину. С первого же взгляда было ясно, что она потеряла много крови, под ней была целая лужа.

– Я делаю все, что могу. Все, что могу, – повторяла Сушко, перевязывая Марьяну, обе руки которой были пробиты до кости острыми когтями барионикса.

У ног Филимоновой, рядом с кучей камней, Виктория увидела какое-то пятно, оказавшееся небольшим рюкзачком. Щурясь и став на колени, девушка быстро изучила его содержимое. Там нашлась прекрасно экипированная походная аптечка.

– Гомеостатические губки с амбеном, – проговорила Сушко. – Какое счастье!

Помимо губок, изготовленных из сухой плазмы донорской крови человека и применяемых для остановки кровотечений, в аптечке были ампулы хлористого кальция и специальные жгуты. Задыхаясь от внезапно появившейся надежды, Виктория обработала раны Юрия, Евы и Марьяны. Затем она ввела им плазму крови, ампулы которой также лежали в аптечке, антибиотики, противовоспалительные и обезболивающие. Там же, в аптечке, лежал маленький тонометр, крепящийся на запястье. Сушко измерила давление всей троице. У всех оно было крайне низким, особенно у Бадмаева, в чьей груди зияла рваная рана. Виктория вколола остатки плазмы, разделив ее на троих, после чего вновь измерила давление. Оно все еще оставалось чрезвычайно низким, но больше ничего сделать Сушко не могла.

– Теперь надо бежать за помощью, – решила она, вставая.

В голове Виктории звенело. Она пошла вниз по лестнице, пошатываясь. Падая и снова поднимаясь, Сушко пробиралась по низкому коридору. Она добралась до троса, но поняла, что не сможет взобраться вверх, имея в наличии только одну здоровую руку.

– Помогите! Помогите! – начала кричать Виктория, непонятно на что надеясь. – Спасите! – закричала она еще раз.

В голове ее помутилось. Виктория прислонилась к камням, пережидая нахлынувшую дурноту. Она легла на пол низкого туннеля. Теперь ее лицо было обращено к выходу из колодца. Кое-где виднелись ниши. Вилась веревка, по которой у Сушко не было никакой возможности подняться. У затылка девушки плескалась вода, смачивая ее волосы и охлаждая голову. Виктория сунула руку со сломанными пальцами в воду. Боль слегка утихла.

– Помогите! Помогите! – снова закричала она.

Где-то в вышине мелькнуло светлое пятно. Сушко напрягла глаза. Ей показалось, что это обман зрения.

– На помощь! – закричала она изо всех сил. – Спасите!!

Ее голос звучал слабо, но колодец усиливал звуки, был большим рупором. Светлое размытое пятно стало быстро снижаться, опускаясь по колодцу. За ним потянулось второе такое же пятно, а потом третье. К Сушко спешили бойцы спецназа ФСБ, прочесывавшие лабиринт на предмет поиска сбежавшего монстра.

Алена крутилась перед зеркалом в свадебном платье. Длинная юбка закрывала ее ногу, все еще перехваченную повязкой. Рядом лежали два костыля. По мнению врачей, хромота должна была остаться у Защокиной на всю жизнь, но теперь это ничего для нее не значило. Манусевич, обнаруживший Алену в горном ауле после трех дней отчаянных поисков, женился бы на ней, даже если бы у нее вовсе не осталось ноги.

– Друг познается в беде, – сказал одетый в черный фрак Миша, поправляя галстук-бабочку. – Все эти кафе, букеты, конфеты, шампанское и совместный просмотр кинофильмов не позволяют понять глубинную сущность человека. Только в экстремальной ситуации, угрожающей жизни и требующей большого напряжения, человек раскрывает полностью и все хорошее, и все плохое в своем характере.

– Что-то ты сегодня слишком умничаешь, – поморщилась Алена. – Подумай лучше, как я буду выглядеть сегодня. Свадебное платье и костыли! Виданное ли дело? Я комплексую.