— Кто этот Вольфрам Зиверс? — не мог не спросить я.
— О, это страшный человек! — воскликнула Алексия. — Он был генеральным секретарем специального института в составе СС. По приговору Нюрнбергского трибунала был повешен, но до этого успел провести столько бесчеловечных экспериментов над людьми, что имя его, пока существует наш мир, будет проклято.
— Состоялись ли те экспедиции? Удалось что-то найти? Что это за районы, обозначенные латинскими буквами? — вопросов у меня было более чем достаточно.
— Вот тут — сплошные загадки, — произнес Мессинг. — У Алексии есть уверенность в том, что экспедиции были. Только документов по ним пока обнаружить не удалось.
— Не то чтобы совсем не удалось, — заметила Алексия, — но самих документов у меня на руках нет. Есть только отдельные упоминания в переписке гауптштурмфюрера СС Августа Хирта и в дневниках археолога Отто Рана. Очевидно, что в 1936 году была экспедиция, профинансированная именно BMW. Эсэсовцы ездили на север Африки, в район J. Но если судить по этим записям, то поездка оказалась неудачной: к моменту прибытия нацистов оба представителя атланто-лемурийского этноса куда-то исчезли. После этого экспедиции по проекту «JKO» долго не проводились. Поездка в район O самим Гиммлером была признана нецелесообразной — там ведь был всего один человек из атлантов. А вот экспедиция в район K все-таки состоялась в 1943 году.
Навстречу новым путешествиям!
— Алексия, что это за район K? — я, кажется, начинал нащупывать соль грядущего проекта.
— Если бы это было известно, мой друг, — за дочь ответил Мишель, — то я бы позвонил вам еще пять дней назад и представил примерную смету грядущей нашей поездки. Пока же я связался только с Настей Ветровой и вкратце обрисовал ситуацию в надежде, что Настя что-то раскопает по своим журналистским каналам.
— И что же?
— Пока ничего. Впрочем, Настя сама должна подойти с минуты на минуту. — Мессинг посмотрел на часы.
— Фашисты жестоки, — заметила Алексия. — Этот Август Хирт, который руководил африканской экспедицией, в годы Второй мировой войны «прославился» как врач-экспериментатор. Знаете, что он делал? В Дахау замораживал людей заживо, чтобы понять возможности человеческого организма. Как-то даже писал Гиммлеру, что хорошо бы его экспериментальную базу перенести из Дахау в Аушвиц. Там, дескать, климат прохладнее — стало быть, заморозка пойдет легче. И еще там территория больше: подопытные очень кричат, когда их замораживают, и тем самым привлекают ненужное внимание. В процессе этих «работ» температура живого человеческого тела доходила до двадцати пяти градусов! Ужас!
— Как называлась эта организация? — я стал вспоминать, что когда-то читал про такого рода эксперименты, проходившие под патронажем СС.
— Аненербе, — ответила Алексия.
Куда
Тут дверь кафе распахнулась, и в нее влетела Настя, принеся очередную порцию Балтийского моря и легких духов.
— Еле успела, — еще не отдышавшись, сказала журналистка.
Я, признаться, ждал сцены знакомства Насти и Алексии по сценарию Мессинга, но ожидания мои не оправдались — девушки оказались знакомы друг с другом. При встрече они даже расцеловались.
— Звонила Александру Федоровичу, — с места в карьер начала Настя. — Сегодня вечером бегу к нему. У Белоусова есть что рассказать про Аненербе.
Ну почему я обо всем узнаю последним? Вот и Настя уже в курсе всех этих дел. Не удивлюсь, если Петрович тоже все знает. Мой телефон зазвонил. «Петрович», — высветилось на экране. Ну, долго жить будет. Или будет богатым? Впрочем, Петрович не беден, да и живет долго.