Дорогой папа!
Я была жутко взволнована, узнав о том, что произошло с Петровичем. Но малыши успокоили меня в два голоса, твердо заявив, что крестный и Рушель уже несут воду для оживления папы. И я решила смиренно ждать вестей из Гималаев. Но это было нелегко, хотя близнецы и понимали всю сложность ситуации, а потому сегодня абсолютно не шалили. Устав от ожидания, я решила кое-то проверить относительно той самой воды, о которой твердили Колька и Полька, проверить по имеющимся у меня первоисточниками. Папа, ты знаешь, что я имею в виду – это книги Луки Парфенонского «Блаженные состояния, к коим склонны жидкие субстанции в условиях субтропиков и тропиков», Сергея Звонарева «Вода и пограничные состояния сознания» и Готфрида Бульонского «Древние представления о воде в связи с расходящимися кривыми в областях к северу от Парижа». Ты представляешь, все три книги при всей разнице подходов сходятся в одном: использовать информативно-целительные способности воды лучше всего строго в момент нахождения солнца в зените, то есть в полдень. Тут неожиданно мои наблюдения подтвердил Колька: словно догадавшись о моих поисках, он принес книгу русских сказок. Нужную страницу из этой книги он держал по своей привычке пальцем. Фрагмент представляю целиком:
«И пошла Агафья к тому колодцу, о котором рассказала ей Старуха-зима. И набрала воды полное ведро, да еще полведра, да еще крынку, да еще стопку, да еще наперсток. И домой направилась, где сынок ейный хворый лежал уже три года, три месяца и три дня. Да только собралась Агафья всю эту воду на хворого сына своего вылить, как вдруг ставня с окна упала, створка растворилась и запрыгнула в комнату белка лесная. Да и села она Агафье на макушку, та же обмерла вся. Белка же ей молвит человечьим голосом:
– Не спеши ты, тетка Агафья, выливать воду на сынка своего хворого, а дождись ты, тетка Агафья, часа урочного. Тогда и выльешь воду на сынка своего хворого.
Сказала так белка, шасть в окно назад, да и была такова. Агафья же стала тогда гадать да думать, что за час урочный. И в думах тех вышла она из дому да снова направилась к той избушке у самого дремучего леса, где нашла она намедни Старуху-зиму. Да только избушки не было и следа. Стала тогда Агафья горько плакать, а как выплакала все слезы, так тут увидела норку под сосной. Наклонилась туда и спрашивает:
– Человек ты или зверь, а скажи-ка мне теперь, здесь каков урочный час и каков тот час для нас.
А из норки той голос Агафье и отвечает:
– Ты, Агафья, ступай к реке, да найди там родник, да и спроси у родника – он тебе все и расскажет.
С тем и пошла бедная Агафья к реке, нашла родник тот, о котором голос из норки сказал, и спрашивает:
– Родничок мой родничок, а скажи-ка мне дружок, здесь каков урочный час и каков тот час для нас.
Родничок серебряным голоском своим отвечает Агафье:
– Ты, Агафья, пойди в чисто поле, встань, душа моя, под Солнышком вешним, да у Солнышка и спроси.
Так Агафья и сделала: пошла в чисто поле, встала под Солнышко вешнее и спрашивает:
– Солнышко, ты, Солнышко, а скажи-ка, ведрышко, здесь каков урочный час и каков тот час для нас.
Солнышко и отвечает Агафье:
– Ты, матушка, пойди домой, да дождись того часа, когда я буду выше всего в небе, вот и будет твой час урочный.
Агафья пошла домой, дождалась того урочного часа, про который ей сказало Солнышко, дождалась, когда Солнышко оказалось выше всего в небе. И тогда воды и ведро, и полведра, и крынку, и рюмку, и наперсток вылила на сына своего хворого. Встал сынок, поклонился Агафье в ножки да и говорит:
– Спасибо тебе, матушка! Теперь я жив и здоров!
И стали они жить-поживать да добра наживать».
Вот такую сказку принес мне Колька. Думаю, что ты понял, что и в ней речь идет как раз о полуденном часе. Так что, когда Белоусов и Рушель принесут воду, дождитесь полудня и только тогда приступайте.
Удачи тебе!
Твоя дочь Алексия.
