33 способа превращения воды в лекарство

А тем временем наступила очередь Мессинга, за работой которого было приятно и радостно наблюдать. Элегантным движением Мишель снял пробку с фляжки, на которой красовался немецкий орел, принюхался к воде, удовлетворенно хмыкнул и приступил. Создавалось впечатление, что всю свою предшествующую жизнь мой друг только и делал, что лил живую воду в уши и рты тех, кто в этом нуждался, – так профессионально у него это получалось. Сначала голова Петровича была повернута влево и вода, соответственно, вылита в правое ухо, потом та же операция была проделана с левым ухом. После этого Мессинг аккуратно подержал свои ладони под ушными раковинами Петровича, голова которого теперь лежала на затылке. Когда же стало ясно, что живая вода проникла внутрь нашего друга, Мишель левой своей рукой приподнял голову Петровича за затылок, а правой стал вливать воду в приоткрытый рот зятя. Тут мне стало казаться, что время остановилось; что струйка воды из немецкой фляги будто застыла, превратившись в лед. Но наконец Мессинг отнял серебристое горлышко ото рта Петровича и вежливо закрыл пробку.

Тогда же замерли мы все. Признаться, я почему-то был уверен, что Петрович тотчас вскочит и улыбнется нам. Но этого не происходило! Петрович продолжал лежать на траве в той позе, в какой оставил его Мессинг. Я поднялся и подошел к Белоусову. Сказать, что лицо Александра Федоровича было разочарованным – значит не сказать ничего. Он снова облачился в свой малиновый колпак, но было видно, что до состояния гармонии с внешним миром нашему долгожителю еще очень далеко.

Мы отошли в сторону, оставив Мишеля рядом с зятем. Мы молчали, хотя надо было, наверное, говорить. Но о чем?.. Похоже, Алексия осталась молодой вдовой, Полька и Колька – сиротами. Принесла же нелегкая Петровича в Индию…

И тут мы услышали радостный крик Мессинга:

– Коллеги! Есть пульс! Я его нащупал!

В долю секунду мы с Белоусовым оказались возле Мишеля и, не сговариваясь, склонились над Петровичем. Щеки его стали розоветь, уже можно было различить дыхание…

– Мишель, – не выдержал я, – нам стоит как-то вмешаться? Может быть, сделать искусственное дыхание?

– Полагаю, что нет. Все, чем мы сейчас можем ему помочь, это просто ждать. А с остальным он справится сам. Точнее, справится живая вода в его организме. Еще точнее – организм Петровича при помощи живой воды.

Свершилось!

И действительно, через четверть часа Петрович открыл глаза, приподнялся на локте, посмотрел на нас и улыбнулся. Мы помогли ему встать на ноги. Краем глаза я увидел, что Белоусов прослезился, как тогда в предгорном отеле при прощании с нами и как при недавней встрече со мной на берегу Мертвого озера. «А старик наш становится сентиментальным», – не к месту подумалось мне. Однако эта дурацкая мысль отлетела в сторону, как только Петрович заговорил – причем нормальным, самым обычным голосом:

– Ребята, а что было-то?

Тут мы втроем не выдержали и искренне, от всей души, захохотали. Как давно я не испытывал подобных чувств! Как давно мне не доводилось обретать утраченное, находить нечто, казавшееся потерянным безвозвратно! Как давно!

Мы обнялись только тогда, когда Петрович, наконец, понял, что пребывал до этого если и не в состоянии смерти, то в очень похожем.

Нарисовываются еще кое-какие дела…

Итак, вопросы воды прояснились. Теперь задача нашего предприятия была сверхпростой: спуститься вниз, вернуться автобусом в Дели, оттуда совершить беспосадочный перелет в Петербург, где в лабораторных условиях исследовать пробы воды из Живого источника. Однако первое, что мы сделали перед спуском, – это связались с Алексией и Настей по кристаллическому гидропередатчику и сказали, что у нас все хорошо и что Петрович жив. Алексия ответила радостным посланием, рассказав, что Колька и Полька сразу, как только пришла счастливая весть из Гималаев, перевернули весь дом вверх дном, и урезонить их не было никакой возможности. А вот послание Насти дало нам понять, что здесь еще не все сделано:

...