35 лет естественного счастья

Людмила молчала. « Всё! Сейчас она уйдёт», – подумала я, холодея от ужаса.

Но Юлия Григорьевна продолжила разговор: « Я вас выпущу предпоследней, сегодня,

сейчас. Прочитайте это, ну и вот это», – она указала на стихи из цикла о великих поэтах.

В тягостном молчании мы поднимались на третий этаж в зал, где проходил

поэтический вечер. Там было полно студентов и преподавателей. Вечер начался почти сразу.

Стихи читали известные поэты и наиболее талантливые студенты – участники

литературного кружка ДГТУ под руководством известного поэта Эдуарда Холодного.

И вот наконец вышла Людмила. Она раскинула руки, шагнула навстречу залу и с

энергией, достойной не зала, а стадиона, сразу охватившей всю аудиторию, произнесла:

Я имею право на ошибку,

На одну и ту же. Много раз!

На свою дурацкую улыбку

Под прицелом искушённых глаз.

Я имею право быть ранимой,

Глупой, жалкой и по-женски злой,

И, наверно, кем-нибудь любимой

Не «за что», а так, само собой…

204

И вдруг что-то произошло. Это было чудо высочайшего накала, которое пронзило всех

и каждого. У меня и многих студентов текли слёзы. Несколько секунд стояла тишина…

А потом зал взорвался шквалом аплодисментов. Я никогда не слышала ни раньше, ни

позднее, чтобы студенты и преподаватели так аплодировали. Но прекрасней всех была

Юлия Григорьевна. Находясь в первом ряду, она сильнее всех хлопала в ладоши и

громче всех кричала: «Браво! Браво!».. Это было полное признание. И я была счастлива.

Не верьте, что поэт – звезда,

Летящая невесть куда,

Летящая невесть откуда –

Непредсказуемое чудо!

И все-таки поэт – звезда,

Летящая невесть куда,

Летящая невесть откуда –

Непредсказуемое чудо!

Лариса Васильева

Потом были творческие вечера поэта

Людмилы Бурцевой в нашем городе. Их

организовала Юлия Григорьевна, а изумительно,

Л.Г.Бурцева

с интереснейшими комментариями вёл Анатолий

Моисеевич Цукер – тот самый заслуженный

деятель искусств России, организатор, руководитель и ведущий пользующегося огромным

успехом у ростовчан клуба «Рондо». Один из первых вечеров так и назывался «Стоянка для

поэта». Хотите верьте, хотите нет, Людмилины стихи собирали полные залы. А ведь это было

постперестроечное время, начало первого десятилетия ХХI века. Это сейчас опять, как в

60-е годы прошлого века, стали массово читать и слушать Евг. Евтушенко, А. Вознесенского,

Б. Ахмадулину. Это сейчас в МХТ имени А.П. Чехова проходят театрализованные вечера

Давида Самойлова. А тогда ничего такого и близко не было. Только у Бурцевой в Ростове

были полные залы, о ней уже слышали, её хотели видеть… Меценаты из первых рядов

спрашивали: « Откуда вы взяли это сокровище? Где можно купить её книги? » Люди,

случайно зашедшие в СТД, где проходил очередной вечер Людмилы Бурцевой, среди которых

были актеры театра драмы им. М. Горького, и просто постоянные посетители абонементов –

любители искусства, также заслушивались её стихами и не покидали зал до окончания вечера.

Спустя какое-то время, читая стихи на одном из своих вечеров, Людмила на секунду

задумалась, а из середины зала чей-то голос тут же произнёс следующую строчку. Мало

того, зрители долго не отпускали автора, выкрикивая «на бис» названия любимых ими

стихов. Когда же Людмила читает «Разговор с памятником Пушкину» и произносит:

Холодный мрамор монументов грея,

Я шёл навстречу смерти, холодея

Под шубой кожей влажной, как в момент

Соития. Что может монумент,

Копирующий позы без движенья?

Что может придавивший постамент

Ботинком мрамор? Защитить от тленья

Меня? Но я не тлею, я горю,

205

Сорвав громоотводов заземленье.

Сейчас случится светопреставленье:

Вы видели на Пушкинской зарю?...

Я возвращаюсь…

то толпа народу, будь это зал или собрание людей около памятника в Пушкинские дни,

при словах «вы видели над Пушкинской зарю? Я возвращаюсь…» дружно вздрагивает,

потрясённая предчувстуствием необычайного явления… А вы говорите, что поэзию сейчас

никто не читает и не слушает…