365 (СИ)

— Я действительно была неправа. Мне следует испытывать благодарность за то, что моя фирма не сгнила в период моего отсутствия, а не требовать от кого-то отчётности. Я поступила глупо, когда никого не предупредила и не появлялась на работу, хотя у меня не было другого выхода. Но, Игорь, это действительно важно.

Он посмотрел на Сашу. Та одними губами произнесла "езжай", но Ольшанский отрицательно покачал головой.

— Я сегодня не могу, — твёрдо повторил он.

На самом деле, где-то в глубине души вспыхнуло странное желание проверить Регину. Действительно ли она настолько сильно желает его увидеть, что согласится даже подождать? Предложит что-нибудь ещё?

Обычно на вспыхивала, как та спичка, и отвечала огромным количеством обвинений.

Но на сей раз ответом оказался только тяжёлый вздох, и Ольшанскому показалось, что он почти видел Регину, расстроенную, с низко опущенной головой.

— А завтра, — осторожно предложила она, — сможешь? Заехать ко мне домой? Это будет короткий разговор. Я продиктую адрес.

Не зная, что ответить, Игорь вновь вопросительно посмотрел на Сашу. В ответ на этот жест возмущённо фыркнула Лера, но её мнение действительно никого не интересовало.

Александра в очередной раз опустила голову в согласном кивке, хотя было видно, что сделала она это без особого удовольствия. Игорь и сам хотел послать Разумовскую куда подальше, может быть, даже сменить работу и покинуть фирму навсегда, но вспомнил вдруг, как говорил о патриотизме Всеволоду. Это было не так уж и просто, распрощаться со своим… да почти что детищем. И хотя он поступил на работу туда на птичьих правах много лет назад, сейчас действительно прикипел к фирме всей душой. И Саша…

— Хорошо, — Игорь сжал зубы. — Я приеду. Диктуйте адрес.

Но ни о каких тёплых отношениях с Региной, что были у них раньше, и речи больше идти не могло. Даже если Игорь радел за дела фирмы, почему-то от одной мысли о Разумовской сводило челюсть.

214 — 213

214

1 октября 2017 года

Воскресенье

Игорь никогда прежде не бывал у Регины дома, но был уверен, что она переехала в эту квартиру совсем недавно. Размеры здешних комнат были отнюдь не столь велики, как у кабинета Разумовской. Из дальней комнаты слышался детский смех — наверное, это были её дочки, — сама Регина пригласила Игоря в единственное не заставленное коробками и более-менее прибранное помещение, на кухню.

— Для начала я должна объясниться, — промолвила она. — Присаживайся, — женщина указала на стул, и Игорь повиновался. Она налила в большую кружку чай, поставила перед ним, но Ольшанский даже не притронулся к посуде.

— Не стоит никаких объяснений. Ваша личная жизнь меня не касается.

— Это правда, — согласилась она, — но ты взвалил на себя управление фирмой по собственному желанию, и я не хочу чувствовать себя неблагодарной свиньей, — судя по выражению лица, избавиться от вины было не так уж и легко. — Потому мне всё-таки хотелось бы, чтобы ты понимал: существовали серьёзные причины.

Игорь промолчал, наверное, в первую очередь потому, что не мог подыскать в своём сознании правильный ответ. Регина умела заставлять людей слушать.

Узнать её в этой утомлённой женщине было трудно. Разумовская редко делилась подробностями своей жизни, точнее, почти никогда, а сегодня её вдруг потянуло на откровения, и уже сам этот факт казался Игорю странным.

Но Регина села на другой табурет, положила руки на стол, словно школьница за партой, и долго смотрела на чистую скатерть, выискивала на ней что-то.

— Я затеяла развод, — наконец-то заговорила она, пытаясь добавить в грустный тон небрежности. — И подумала, что если не приду на работу несколько раз, то ничего страшного не случится. Мы переезд ещё затеяли, а потом мне стало плохо. Девочки позвонили моему бывшему мужу, он же для них вроде как отец, а он упёк меня в больницу, врачи телефон отобрали. Пролежала под капельницами всё этот время, пока наконец-то Стас меня не нашёл. Я действительно не могла позвонить. И предупредить тоже не могла.

Она подняла голову. Казалось, пыталась прочитать на лице Игоря его мысли, понять, сочувствует ли он или на самом деле имел в виду все переживания и несчастья постороннего человека. Ольшанский упрямо молчал, не считая себя в праве комментировать её жизнь.

— Сочувствую, — только и промолвил он. — Но ведь вы попросили приехать не только ради объяснений?

— Я хочу, чтобы наша фирма была самостоятельной, — ответила Регина. — Независимой. Не терпеть эти регулярные мониторинги от ван Дейка. Он даже толком ничего не понимает в этой сфере. И мне нужен человек, который мне в этом поможет.

Надежда, которая вспыхнула на мгновение в голосе Регины, угасла, стоило только ей договорить. Игорь отвёл взгляд и сделал вид, что его больше интересует незашторенное окно и высотки за ним.

Разумовская, вероятно, слишком изголодалась по профессиональной деятельности, пока лежала в больнице, оттуда и безумные идеи.

— Я ничем не могу помочь, — недоуменно промолвил Игорь. — Я ведь не финансист. И ван Дейка видел раз в жизни. Я даже не знаю, что именно его связывает с нашей фирмой.