365 сказок (СИ)

Звоном и шелестом над полем проносится следующая частичка. Внутри обретает самое себя первая буква. Она сияет, и можно на мгновение посоперничать с солнцем, пока то ещё так неярко, что на него можно смотреть, не боясь сжечь глаза.

Но вот светило ползёт вверх и больше не похоже на язык, оно раскалилось, яркость уже слепит, только цветок твоего имени не боится заглядывать ему в лицо. Следующий бутон вызревает, наливается соком, становится то алым, то пурпурным, то внезапно перекрашивается в чернильный мрак. Когда его лепестки расходятся, сердцевина вспыхивает оранжевым, а звучание глубокое и чистое, как у виолончели. Он поёт, этот раскрывшийся бутон, и звук его вплетается следующими росчерками в самую твою суть. Ты и знал его всегда, и никогда не знал тоже. Потому — повтори, сначала отдельно, затем вместе с первой уже немного померкшей буквой. Повтори и внеси в собственную память, хотя это будет не запоминание, а воспоминание. Вспоминание о том, что случилось с тобой прежде, чем ты обрёл это тело.

Свет так ярок, так чист, он льётся не с небес, а изнутри тебя, из сердца, с белого полотна души, где алым и золотым сияет не рассветное солнце, а две первые буквы имени, которое никто ещё не прочитал.

Ветер качает бутоны, играет в ветвях, шелестит травами и гоняет туда-сюда изумрудную волну, осыпающуюся каплями росы. Свежесть и радость, беспечность и вечность порыва заставляют раскрыться ещё один бутон. Флейтой и стоном разворачивает он к небесам своё нутро, добавляя новых штрихов, нового звука в мелодию. Он зелёный и голубой, лазурный и прозрачно-туманный.

И вот уже три буквы произносятся вместе, в недосказанности чудится удивительная тайна, так хочется поторопить весь мир, качнуть требовательно окрепшую лозу, на которой не раскрылись лишь два ярких бутона. Но солнце гладит по щеке, ветер ласкает волосы, и хочется замереть, прочувствовать утро, его бескрайность, его бесконечность. Время стоит, солнце не поднимается выше… Бутоны дрожат в ладонях ветра.

В тот миг, когда один из них не выдерживает, раздаётся хлопок. Новый ритм завладевает, чудится, что и всем миром, всем, что можно охватить взглядом, что можно охватить мыслью. Движение, устремлённость, — и вот уже больше не тянет остаться в определённом мгновении, жажда жить и действовать овладевает… Это пришла ещё одна буква, ещё несколько росчерков, ещё один знак, который стал определять тебя, проник внутрь и, как оказалось, всегда там находился. Он сплетён из оттенков и полутонов, переливается перламутром и сразу темнеет, но слишком долго не стоит смотреть на него, ведь остался только один-единственный бутон, тот, что и хранит ключ, тот, что и является главной тайной.

Последняя буква.

Момент наступает не сразу. Сначала приходится долго лежать на подушке из свежих трав, повторяя про себя одну за другой все открывшиеся буквы. Пока что они — не слово, не его частица, они распадаются, кажутся бусинами, вольно катающимися по крепко натянутому полотну. Сталкиваясь, они сухо потрескивают, раскатываясь — шелестят сухой травой. Можно спрятать их в банку и встряхнуть — ничего не произойдёт, они не потеряют своего волшебного значения, но и не обретут целостность.

Но когда солнце подползает к зениту, простреливая самое сердце небесного шатра, тогда нужно встать во весь рост и поймать бутон.

Сжать его в пальцах.

Сок покажется тёмным, будет пахнуть почти как вино и немного — полынью. Сожми его крепче, пусть течёт сквозь пальцы, капает в землю, где родилось до рассвета твоё имя. Капля за каплей… И рождается новый звук.

Вот оно!

Всё встало на свои места, и нет больше бусин, но есть вписанное в тебя, яркое, жаркое, жадно имя. И ты произносишь его раз за разом, удивляясь, как столько времени не мог узнать его. Не мог впустить его.

Ведь это так просто — обрести имя.

========== 024. Рассказанная история ==========

Когда очередные слова пронзают насквозь, привкус крови на губах заставляет подняться с колен. Здесь, в этом сумрачном мире, нет более опасного оружия, чем слово. Нет ничего острее, ядовитее, ничего смертоноснее. И внутри меня сотни и тысячи орудий, которые готовы прорвать мою кожу, сломать мои кости, вырваться наружу с алыми каплями крови.

Я замираю на обрыве, под порывами холодного ветра, потому что знаю, следующий шаг заставит что-то внутри меня взорваться новыми фразами, обрывками рифмованных строк, даже отдельными словами… И это будет сродни самоубийству.

Дышать тоже надо как можно осторожнее, от каждого вдоха, который будет немного глубже обычного, они — спящие, грезящие изнутри — тоже сорвутся, прорвутся, рассыплются, а вместе с ними на куски разлечусь и я.

И есть только одна возможность спастись.

В этом холодном мире слово за словом я стараюсь сложить историю, выпуская острые клинки по одному, не все сразу, пусть даже иногда с губ слетают капли крови или кровавая пена.

Я выпускаю историю изнутри, из себя, из своего нутра, уже раскуроченного, изрезанного и больного.

***