365 сказок (СИ)

И когда я наконец принимаю иное положение, понимаю, что внешне нет никаких причин для боли, сейчас мурлычущей сытой кошкой на грани сознания.

Что же случилось?

У меня пока нет ни единой догадки.

Заставив себя встать, я прохожу несколько метров до лопочущего в корнях ручейка и тщательно омываю лицо. Удивительно, но крови нет, хотя по ощущениям я должен быть изорванным, измочаленным, измолотым в мелкие клочья.

Чуть поодаль, где вода разливается спокойной гладью небольшого прудика, можно даже взглянуть в собственные потемневшие от напряжения глаза. Боль живёт внутри меня, она не признаётся, откуда пришла, а я не помню, откуда пришёл я сам.

Падение?

…Облачная взвесь, скалы и морской берег далеко внизу. Это встаёт перед глазами так живо и ярко! Но нет… Я не падал, только стоял на уступе почти с любопытством глядя на открывающийся простор.

Тогда что же?

И где я?

Сердце чувствует, что грани миров разошлись надолго, быть может, до самого вечера не найти мне ни единой двери. Я заперт в ловушке этого мира, где нет ничего знакомого, хотя как будто бы мир не враждебен. Только боль… Откуда она? Может, воздух здесь отравлен? Может, в моей крови теперь течёт яд, оттого-то я горю изнутри?

Иду вдоль ручья, потому что во время ходьбы боль словно засыпает, будто движения убаюкивают её. Моё тело — громадная люлька для маленькой боли, и я иду, покачивая её внутри себя, заставляя спрятать когти и больше не терзать меня с отчаянной жестокостью.

Вот только выбросить из себя её никак не могу. Может, она жаждет вырваться из этого мира, выбрав меня своим перевозчиком? Может, я даже сумею поговорить с ней, едва пересеку грань, отделяющую этот мир от какого-то другого?

А может, она всё же сожрёт меня, и я останусь лежать под сенью этих деревьев, совершенно позабыв о себе, о жизни и дорогах в иные реальности.

Что ж, посмотрим.

Воспоминания не приходят, память пуста, как кошель после ловких пальцев воришки. Кто знает, не к лучшему ли это, не стоит ли довериться блаженному незнанию.

Приходит на ум только необычное, будто острое лицо.

Имени этого странника я не знаю, но он держал меня за руку, и мы стояли на уступе, едва не падая от порывов хищного морского ветра.

Только есть ли его вина в том, что я теперь — обиталище боли?

Я не уверен.

Деревья зашумели, встречая ветер, боль проснулась и вгрызлась в моё нутро с новой силой. Но я всё же успел уловить, что дверь, которая может увести меня прочь, где-то близко, пусть и заперта пока. Ничего, дождаться щелчка замка проще, чем отыскать саму дверь, если та вздумала затеряться.

И наконец меня осеняет. Я в том самом лесу, о котором говорил мне мой внезапный попутчик! В лесу, где сокрыто сокровище, которое можно найти лишь в собственной груди.

В тот же миг я выхожу на поляну, в центре которой громадные булыжники образовали круг.

Каждому путнику порой приходится приносить себя в жертву, чтобы выбраться из мира, слишком настойчиво проявившего интерес. И лезвие кинжала в ножнах, что всегда у меня на поясе, потеплело, словно вопрошая, будет ли сегодня для него работа.

Ответа я пока не знаю, но прохожу в центр круга и осматриваю булыжники. Трава тут доходит мне до пояса, тихонько шуршит, когда я двигаюсь от одного камня к другому, разглядывая и касаясь их.

Дверь действительно прямо здесь, её сердце бьётся в унисон моему и… надо же! Здесь боль почти утихает. С облегчением я усаживаюсь в круг, опираясь спиной об один из камней и вытягивая ноги. Что ж, подождём. Дверь или откроется сама собой, или потребует испить моей крови. Но пока что даже нескольких мгновений облегчения мне достаточно, чтобы обрести ясность мысли.

Лес вокруг трепещет и поёт, невольно я почти задрёмываю, настолько чарующа и прекрасна мелодия.

Зачем он втолкнул меня сюда? Зачем рассказал мне историю?..

В последний миг, пока наши пальцы ещё соприкасались, он улыбался. Отчего?

Снова память пустеет, нет ничего, кроме музыки ветра, ничего, кроме песен крон и птиц. Я бы станцевал здесь, но боль опустошила меня настолько, что тяжело даже встать. Закрывая глаза, я уже не пытаюсь решать вопросы.

— Мне нужна была жертва. Ты жертва? — вплетается в музыку голос.

И я всматриваюсь в возникшее передо мной существо. Оно иссохло века назад, почти превратившись в собственную тень, а глаза его голодны и темны, но тёмного голода я совсем не боюсь. Страшнее белой пустоты голода не бывает.

— Ты жертва?

— Нет.

— А кто?

— Странник.

Ветер вновь играет на небесной виолончели. Существо размышляет, приглядывается, втягивает тонким носом воздух.

— Ты не отсюда. И запах твой чужероден.

— Так и есть.

— Но тебя оставили в жертву, — существо уверенно тянется к моему запястью.

Прежде чем отдёрнуть руку, я усмехаюсь.

— Похоже, жертва твоя ускользнула.

Существо морщится и отступает.

— В другие миры дверь открылась, — шепчет оно. — В другие миры сбежал он, пряча сокровище в груди своей.

— Что за сокровище? — мой интерес не более чем порыв ветра, но существо разворачивается, вглядывается в меня и визгливо кричит:

— Сердце, сердце, сердце!