38 кг. Жизнь в режиме «0 калорий»

Мы пролетали над желтеющими деревьями, отдаленными деревнями, заброшенными поселками и полями, на которых трудились десятки рабочих. Стюардесса объявила, что самолет готов совершить посадку и необходимо пристегнуть ремни безопасности, поднять спинки кресел и задвинуть столики. Через пять минут раздался шум опускающихся шасси, а еще спустя пару минут огромные колеса коснулись посадочной полосы.

Все четыре часа, проведенные в неудобном самолетном кресле, я только и делала, что рассматривала свой выпирающий живот, боролась с мыслями о съеденных за две недели калориях, ощущала, как джинсы сжимают бока и как второй подбородок снова возрождается из лишнего жира. Птица Феникс, только жирная!!!

Главная задача на ближайшие две недели – вернуть свою форму любыми способами.

Три. Два. Один. Прилетели!

В зале ожидания нас встречал папа с двумя милыми букетами роз.

– Какая прелесть! – вдохнув аромат любимых цветов, я поцеловала его в щеку.

– С возвращением! – улыбнулся он.

Всю дорогу от аэропорта до дома я рассказывала ему лишь о том, как на отдыхе не могла контролировать себя и ела как ненормальная. Оказалось, что остальное было абсолютно неважно. Морские приключения и то, что происходило в эти две недели на другом конце России, не имели никакого значения. Я была разбита.

– Не расстраивайся так, возьмешь себя в руки и снова вернешь вес. Но как по мне, так сейчас ты вообще идеальная, – ласково прокомментировал ситуацию отец.

– Идеальная? Да я обросла жиром! – сердито ответила я.

– Не буду даже спорить с тобой. Это бесполезно!

– Верно говоришь.

Остальной отрезок дороги я предпочла молчать, чтобы не сорваться на родителей. Хорошо, что мне хватило на это ума.

Диета сделала меня неуравновешенной, раздражительной истеричкой. Раньше я не была тем человеком, в которого меня превратила идея стать худой. Злоба. Агрессия. Нервозность. Мне много раз говорили, что той доброй и милой Насти больше нет. Но я не хотела в это верить и отвечала: «Это вы изменились, а я осталась прежней!» А вскоре мне стали совсем безразличны их замечания, критика и упреки, ведь не было ничего важнее торчащих костей.