40 часов в Аду (СИ)

Он только уходит со своим эскортом и заложницей за порог (хмурые ребята, лица которых не разглядеть, не забывают властолюбиво проводить нас дулами своих пистолетов-пулемётов), как сразу посеянные им «семена» всходят. Семя раздора, несомненно, зреет в Парне: я чувствую, как мысленно она водит Кевина по ею сооружённой камере пыток, выжимая из него жизненные соки. От подробных представлений меня даже передёргивает. Сейчас она разве что не гнёт руками автомат без боеприпасов, сопит, ненавидит, думает, как поступить дальше. Однако это цена — любить такую страстную женщину, терпеть её яркие проявления чувств. Возможно, она огорчена поступками Йеремы, но, как обычно в последнее время, выражает гнев. Парна не понимает её выбор — а кто понимает вообще? — и злится. По хорошему, мне бы поступить также.

Печаль овладевает хрупкой Сянь Мэй, которая выглядит ещё более беззащитной, чем за стойкой в приёмной отеля. Она подобно другим омрачена действиями Йеремы и не находит внутри себя ни крохи оптимизма, чтобы прийти в норму. Вероятно, ещё мешает боль в подвёрнутой или сломанной лодыжке, но я располагаю лишь предположениями. Напрямую спросить будет нетактично, учитывая всё ещё не сошедшую улыбку с лица. Она ведь ещё на мне?

Страх по-прежнему виден и в резких действиях Сэмюэля, и в его испуганном мечущемся взгляде. Ещё бы, его чуть не застрелили! Плохо представляю, что такое словить пулю в текущих условиях, как минимум очень больно! Кто-нибудь оказал бы первую помощь? Мэй — медик отличный, но без инструментов и лекарств никто не протянет дольше положенных минут, в течение которых необходимая для жизни кровушка, какую я и так не раз проливал на нерайском острове Баной, не покинет организм. А ещё грязь, инфекции, гной, уфф, лучше не думать об этом. Кевин может тот ещё отморозок и хладнокровный убийца, но я безмерно радуюсь, что ни одна из его пуль не угодила в нас, когда мы все нелепо втиснулись в треклятую хижину. Точнее я, вынуждая остальных проследовать за мной. Теперь у меня навсегда сформируется привычка заглядывать за проёмы и углы.

В завершении хочу сказать, что во мне посадили самое благостное, доброе семя — облегчения, спокойствия. Я в восторге, мы остались живы! Я думал, момент, когда душа уходит в пятки, — полковник Райдер Уайт постарался со своими импульсивными выходками с оружием! — уже никогда не испытаю. Но засранец, ранее рассекавший перед нами в оранжевой робе, кажется, решил повторить его выходку (несмотря на то, что был перепуган больше нашего). Благодаря чему я буду вдвойне взвинчен по части нахождения на мушке, и в следующий раз, точно не стерплю, сделаю нечто крайне глупое и опрометчивое. Вы, верно, спросите, почему ни одна из перестрелок в прогнивших в бедности районах Баноя не вызывала схожих опасений, и я с уверенностью скажу, что Парна показывала по истине волшебную меткость и скорость (чего скромничать, она научила достойно держать огнестрельное в наших с Сэмом ручищах: помощь нужна и таким ангелам-хранителям, как она). Помешанные мерзавцы — рэсколы вроде, — падали один за одним либо от её выстрелов в голову, либо от привлечённых на шум ходячих. Так что такие ситуации с вооружёнными «злодеями» реально опасны и непредсказуемы, в отличие от кучки худотелых неумех, стреляющих в воздух и падающих на лопатки из-за отдачи автоматов и дробовиков.

Это опасное обстоятельство завершилось. В нашу ли пользу?

— Ну что, двинем? — Сэм первым озвучивает давно засидевшийся на наших языках вопрос, призывающий действовать. Он подбирает с пола молоток, а вакидзаси меняет владельца и отправляется к нашему свирепому лидеру.

— К военным, — раздражённый голос Парны раздаётся следом. — Любым способом, хоть самостоятельно переплыть проклятое море, но нужно добраться до корабля. Быстро!