40 градусов в тени

Аня вышла из накопителя в аэропорту, как всегда, свежая и подтянутая, в синем жакете, гармонирующем с ее голубыми глазами и пепельными волосами, и вытянула перед собой руки:

– Игорь, ради бога, осторожней, испортишь прическу, сотрешь помаду – везла из Польши – потерпи полчаса.

Профессор поцеловал Аню в щеку и повел ее в машину. Они провели вместе в Одессе изумительную неделю. Профессору казалось уже тогда, и это подтвердилось много лет спустя, что это вторая райская неделя в его жизни. Первая была, когда они с будущей женой отдыхали на Рижском взморье в местечке Дзинтари (район Юрмалы), в домике на берегу речки Лиелупе. Кончилась райская неделя в Одессе, прогноз предвещал резкое ухудшение погоды, а Марийка обещала назавтра отплытие парома в Варну в два часа дня. Накануне профессор отвез Аню в аэропорт и вымыл из ведра во дворе машину – публичной мойки в «эпсилон»[4] окрестностях обнаружено не было.

Утром профессор забрал Яна и Юнга и поехал в грузовой порт. Таможню они прошли сравнительно быстро, хотя любопытные служаки разворотили всю машину. Результатами они были явно разочарованы: книги, рукописи, кое-что из одежды, фотоаппарат – японская «мыльница», электробритва российского производства, маленький телевизор «Шарп» и японская радиомагнитола…

– Ребята, надеюсь, колеса разбортовывать не будете, – спросил профессор.

Таможенники засмеялись:

– Не будем. Похоже, вы не те кадры, которые в шинах везут наркотики и бриллианты.

Профессор высадил Яна с Юнгом и въехал в трюм парома, где уже было множество груженых полуприцепов – их привозили на тягачах, оставляли в трюмах, и потом уже болгарские тягачи забирали их в Варне. Судно было советским и называлось «Герои Плевны». Каюта профессора была где-то высоко наверху, и Игорь с Яном с трудом втащили туда Юнга по узкой железной лестнице.

Надо заметить, что те, кто уезжал из СССР после 1 июля 1991 года, сохраняли гражданство СССР (чего раньше не было), превратившееся после 6 февраля 1992-го в гражданство РСФСР. Таким образом, профессор с Яном при выезде получили международные советские паспорта, без чего, как убедился профессор в процессе поездки, она была бы практически невозможна. Вторым фактором, во многом определяющим успешную реализацию плана, было знание профессором английского языка. Однако у всех эмигрантов, которые попали в узкий коридор между 1 июля 1991 и 6 февраля 1992, были впоследствии проблемы с получением гражданства РСФСР, без чего нельзя было оформить, например, российскую пенсию. Профессор все-таки впоследствии сумел организовать себе российское гражданство, а вот жена – нет.

В полдень следующего дня паром пришвартовался в Варне, стивидор[5]дал команду профессору выезжать первым, и машина вскоре оказалась на болгарской территории. Прямо из порта профессор поехал в турецкое консульство похлопотать насчет визы в Турцию. Однако, как учит народная русская мудрость, «скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается».

Уже за квартал от консульства он увидел огромную очередь, пройти которую сегодня было совершенно нереально. Гольд припарковался и отправился в разведку. Публика в очереди его быстро вразумила: «Поезжайте на турецкую границу и прямо там за десять долларов оформите визу». Ближайшая точка турецкой границы находилась в районе города Бургаса. До Бургаса было примерно сто пятьдесят километров, и профессор тут же тронулся в путь. Засветло, часов в шесть вечера, он зашел в будку болгарского пограничника и спросил его насчет визы.

Тот ответил:

– Оставляйте тут машину, я вас пропущу, и топайте до турок, они вам скажут.

Профессор в полном одиночестве – вокруг не было ни души – довольно долго шел до турецкой границы, пока не показалась сторожка турецких пограничников. Турецкий офицер на ломаном английском объяснил, что визы выдают в другой точке турецко-болгарской границы, возле городка Капитан Андреево.