400 школьных сочинений

В 1958 г. Пастернаку была присуждена Нобелевская премия за «выдающиеся достижения в области современной лирической поэзии и продолжение благородных традиций великой русской прозы».

Вслед за эти решением Нобелевского комитета в нашей стране разразился настоящий политический сандал, ведь наиболее значительное прозаическое произведение Пастернака «Доктор Живаго» к тому времени увидело свет в Италии и многих других странах мира, но фактически было запрещено к публикации в СССР.

Пастернаку объявили по сути не только политическую блокаду, вынудив подписать составленное за него заявление, но и блокаду экономическую: были остановлены все издания его переводов. Он лишился заработка и на седьмом десятке лет вынужден был думать, как прокормить себя и семью. Вот и представьте – с одной стороны всемирная слава, с другой – слава почти что врага народа на собственной Родине, отсутствие всяких средств к существованию.

Не удивительно, что на все, происходящее с ним, Борис Пастернак откликается стихотворением, которое так и называется – «Нобелевская премия». В нем рисуется безотрадная картина – загнанный в угол писатель, у которого, несмотря на все горести, еще не исчезла вера в хороший конец всего того, что с ним происходит сейчас:

Я пропал, как зверь в загоне.
Где-то люди, воля, свет,
А за мною шум погони.
Мне наружу хода нет…
…Но и так, почти у гроба,
Верю я, придет пора,
Силу подлости и злобы
Одолеет дух добра.

(1959 г.)

Дух добра... Он всегда присутствовал в творчестве Бориса Пастернака, начиная от первого его стихотворения «Февраль. Достать чернила и плакать!» до последнего цикла «Когда разгуляется».

Стихи Пастернак действительно слагал «навзрыд», только не случайно. Трудолюбие поэта неиссякаемо. Он много лет работал по жесткому расписанию, не давая себе поблажки даже в дни всенародных праздников. Отличительной чертой его лирики, на мой взгляд, является подлинность переживания героев. Я восхищаюсь удивительной гаммой чувств, присутствующих в одном из поздних стихотворений Пастернака «Без названия»:

Недотрога, тихоня в быту,
Ты сейчас вся огонь, вся горенье.
Дай, запру я твою красоту
В темном тереме стихотворенья.

Мудрые говорят, что культура мужчины определяется по его отношению к женщине. У Пастернака это чувство всегда возвышенно. Даже в шестьдесят шесть Борис Леонидович пишет:

О женщина, твой вид и взгляд
Ничуть меня в тупик не ставят.
Ты вся, как горла перехват,
Когда его волненье сдавит.

(«Ева», 1956 г.)

Но не следует думать, что любовная лирика была единственным мотивом поэтического творчества Пастернака. Нет, ему не чужды и другие темы. Всегда влекла его природа, много стихов о поэзии и поэтах. А вот как Пастернак говорит о роли поэта в нашей стране и в жизни.

Он вырвется, курясь, из прорв
Судеб, расплющенных в лепеху,
И внуки скажут, как про торф:
Горит такого-то эпоха.

(«Марине Цветаевой», 1929 г.)

Действительно, так уж случилось в России, что все мало-мальски известные поэты творили на пепелище эпох. У Пастернака есть две поэмы о революции 1905 года. Одна так и называется «Девятьсот пятый год», а вторая, «Лейтенант Шмидт», посвящена одному из героев первой русской революции. Но, если честно, мне обе поэмы не особенно нравятся.

А может, это хорошо, что поэзия Пастернака вызывает неоднозначную реакцию даже у одного читателя? Значит, творчество его сейчас нам нужно! А закончить мне хочется словами художника, под которыми готов подписаться и я: «Жить и сгорать у всех в обычае. Но жизнь тогда лишь обессмертишь, когда ей к славе и величию своею жертвой путь прочертишь».

«Мои впечатления от романа Бориса Пастернака „Доктор Живаго“

Он награжден каким-то вечным детством,

Той щедростью и зоркостью светил,

И вся земля была его наследством,

А он ее со всеми разделил.

А. Ахматова

Анна Ахматова написала эти строчки о Борисе Пастернаке 19 января 1936 г., когда главного прозаического труда его жизни – романа «Доктор Живаго» – еще не было и в помине. Но эти слова о Пастернаке вполне можно отнести и к роману, долгие годы сокрытому от нас.

Перечитывал его несколько раз и все не мог понять, почему Константин Симонов заявил в свое время: «Нельзя давать трибуну Пастернаку!» Не могу понять, почему вслед за Симоновым не давали трибуну Пастернаку и его роману официальные советские власти на протяжении почти сорока лет.