40000 лет назад

– Ты опять своевольничаешь, несносная девчонка. – Шкворчащий, словно на разогретой сковородке, голос прозвучал неожиданно громко, сразу со всех сторон, словно само пространство заговорило, со стоящими напротив друг друга противниками. За спиной Федора заскулил Коломрак:

– Это конец.

– Отец. – Девушка подняла к небу голову. – Я поймала Мора, а этот смертный не дает его убить.

– Ты снова вмешиваешься в жизнь мира Яви, нарушая баланс, и раскачивая кромку. – Зашипел раздражением голос. – В последний раз такой поступок привел к жесточайшей войне на земле, и ссоре богов. Если ты не уймешься, мне придется наказать тебя и запереть на пару веков в черной материи. Не зли меня дочь.

Этот богатырь делает то, что еще никогда не делал ни один смертный. Он соединяет все три разделенных кромкой сущности Яви, Нави и Прави, в единое нитью своей судьбы. Ему благотворят все боги и духи, в которых еще остались ценности этой вселенной, завещанные самим создателем мирозданья – Родом. Его поддерживают и Морена, и Перун, и Яровит, и даже я – Ярило. На него возложены все наши надежды. Не смей мешать ему на пути.

– Но отец!

– Я все сказал. Немедленно возвращайся, я с тобой поговорю в чертогах, нечего тешить уши смертным нашей ссорой. – Девушка недовольно фыркнула, и мгновенно исчезла, став лучом света. Она беззвучно унеслась к солнцу, растворившись в сиянии, словно ее и небыло никогда.

– Фух. – Выдохнул сзади облегченный вздох. – Я думал это конец, и что меня сейчас развоплотят. – Колобок мрака беззвучно выкатился вперед, и посмотрел в глаза Федора. – Я понимаю, что ты это сделал не из дружеских чувств, и уж тем более, из-за любви ко мне, но всеравно спасибо. Отныне я твой должник.

Федор вытер пот со лба, внимательно рассмотрел изменившийся меч, в котором, словно под стеклом, бушевало пламя, осторожно коснулся его, ожидая ожога, но почувствовал лишь могильный холод, вложил в ножны и взял Чепрака под уздцы. Постоял немного задумавшись, и неторопливо повернулся к Коломраку.

Тот с затаенной надеждой следил за его действиями немигающим взглядом. Он видимо ожидал радостной реакции, от парня: «Как же, сам представитель тьмы теперь ему должен». Но не дождался, лицо парня не выражало никаких чувств, словно ничего и не произошло, словно небыло сверкающей богини, небыло противостояния с ней и голоса самого солнца из великого «неоткуда». Ответ его прозвучал спокойно и устало:

– Я не верю тебе, Мор. Не сотрясай просто так воздух пустыми клятвами. Показывай, куда надо идти. У меня нет времени. – Он отвернулся и пошел прочь от застывшего в недоумении кромочника. Тот подождал немного, и словно очнувшись, догнал воина и молча покатился рядом у ног, уже не убегая вперед, и лишь показывая направление.

Ближе к вечеру пришли в березовую рощу. Светлый воздушный лес, на фоне медленно темнеющих гор, белые мерно покачивающиеся от легкого, теплого, летнего ветерка стволы деревьев, все вроде бы как обычно, но что-то не так. Скорбь чувствуется в идеалистической картине. Тревога витает в воздухе. Федор почувствовал это сразу. Такого с ним никогда еще небыло. Что-то изменилось в последнее время. Изменилось само восприятие им окружающего мира. Он не понимал, что это такое, пытался разобраться, копаясь в душе, но ничего не получалось. Он с тревогой огляделся.

– Что?.. Чувствуешь?.. – Усмехнулся Коломрак. – На то ты и богатырь – человек с богом в душе, с триединым, в сущности. Это только вы людишки думаете, что богатырь, это только воин сильный да непобедимый, мышцей могучей-наделенный, а на самом то деле богатырь— это тот, кто видит истину, кто бога чувствует, в этом его главная сила и мощь. Поймешь еще, что к чему. А сейчас иди в глубь рощи, и позови мавку, скажи ей, что от сестер привет привез, и что в беде ее помочь сможешь. Да коня тут оставь, без надобности он там. Только нервничать будет да мешать.

Федор привязал Чепрака к ближайшему дереву, и пошел. С каждым шагом напряжение росло, появилось легкое ощущение тревоги, но не его, кого-то другого, невидимого, оно витало в воздухе, и нарастало все сильнее и сильнее, чем дальше он заходил в лес. Когда это чувство стало невыносимым он позвал.

– Березения. Я привез тебе вести от сестер, они беспокоятся. Они прислали меня, чтобы я помог в твоей беде. Выйди, поговори со мной.

Легкий ветерок, словно вздох пронесся по кронам, воздух задрожал, пробежав мелкой рябью, и из ствола, напротив, вышла девушка с грустными голубыми глазами. Материализовалась легким облачком из белоснежного дерева. Изможденное лицо и капельки слез, с слегка зеленоватым отливом, в уголках глаз, будто кричавшие о ее горе застыли на длинных светлых ресницах. Легкая полупрозрачная шаль, прикрывающая белоснежное обнаженное тело, слегка колыхалось на ветру, играя крапинками березового рисунка, а неуложенные пряди белокурых волос, спадающих на оголенные плечи, придавали аристократическому лицу своеобразный шарм домашнего уюта и ласки. Она была прекрасна.