40k способов подохнуть. Том 3

Сразу же после этого уже готовые штурмовые бригады были брошены в эти бреши. Без остановки строчили вражеские пулемёты, взрыв разрывали криговцев, но неостановимым потоком наш полк давил врага. В первые сутки потери составили более десяти тысяч человек, но уже на вторые наша «Горгона» пошла в бой. Враг дрогнул, отступил и одна позиция за другой становилась нашим, облегчая дальнейшее наступление и разрезая прочную оборону. У нас было большей людей, больше техники, и мы этим пользовались, не давая противнику времени собраться с силами.

И в этот момент враг пошёл на самые отчаянные и свойственные Хаосу меры.

— Какие же вы слабаки, — прорычал я, рывком вытаскивая из груди очередного врага окровавленный штык. — Просто мусор, цепляющийся за жалкую и бессмысленную жизнь, в которой нет ничего кроме порока и греха.

С грохотом упало тело очередного культиста. Помимо дыры в груди его тело покрывали ещё и жуткие ожоги, ведь после удачного удара штыком я на всякий случай ещё сделал пару выстрелов в упор. Такой мерзкий… он готов был продать свою человечность лишь бы пожить чуточку дольше. Неужели он так боялся смерти? Разве смертный срок не был лишь инструментом для поиска великой цели, ради которой можно будет радостно сложить и собственную голову?

Но лазган мой опустился, как и нахлынуло угрызение совести. Я и сам недавно был таким же, а тут начал бахвалиться. Возможно будь у этого культиста чуть больше возможностей, то он бы и стал кем-то другим. В любом случае, мне с моим даром перерождений не стоило так думать, ведь победить страх смерти я сумел лишь на свою пятую жизнь. И то не факт, что этот страх не вернётся ко мне в будущем.

Вдруг тень мелькнула в конце траншеи и сразу же, на одних рефлексах, я вскинул лазган и совершил три точных выстрела. Враг только успел выбежать и тут же один из лучей пронзил его шею. Не было эпичного падения, его не откинуло как в боевиках. Просто ноги резко подкосились и он словно тряпичная кукла упал на землю. Смерть была такой быстрой и такой… странной, вовсе не благородной и красивой. После стольких боёв в траншеях и разорванных брюх, из которых текла не только кровь, но и буквально дерьмо, я кажется стал по-настоящему понимать что такое война.

Это в первую очередь даже не убийства и насилие, не садизм и невинные жертвы, это буквально дерьмо, кровь и зловоние гниющих трупов. Вокруг было только это, как хорошо что меня подобное уже не волновало. Хотя привыкнуть к этому всё же пришлось, как и собственному смердящему дыханию, ведь очень часто у нас не было времени чтобы следить за личной гигиеной. Хорошо что борода у меня просто не росла, хоть какие-то плюсы от рождения на мёртвом мире.

— Зачистка северной части завершена, — по воксу доложил я, переступая труп с обугленной шеей, и смотря в конец последних десяти метров траншеи.

— Удерживай позицию до прибытия подкрепления.

— Принято.

Порой захватить позицию было куда проще, чем удерживать её. Поэтому самое сложное могло быть ещё впереди. Без какого-либо угрызения совести я начал обирать тела павших, в том числе двух своих товарищей. Фраг-гранаты, батареи для лазгана, у культистов я нашёл самодельные взрывные устройства из выстрелов для гранатомёта. Всё пригодится, а после уже я занял позицию.

Из-за особенностей ландшафта я не видел противника, но он был от меня меньше чем в километре. Прямо туда я скоро и направлюсь, вместе с прибывшими отрядами. Если конечно прямо сейчас не начнётся безумная контратака, во время которой нас попробуют закидать мясом с трёх сторон. Тогда удержать позицию будет практически невозможно, но я знал, что союзники вот-вот и сами продавят фланги. Так что не особо переживал и продолжал смотреть на серую землю, покрытую золой.

Как вдруг мой вокс разорвался от крика сержанта:

— В УКРЫТИЕ!!!

И в небе загорелись тысячи огней, на которые я завороженно смотрел около двух секунд, прежде чем сорваться на бег. Но ближайший блиндаж был уничтожен огнём артиллерии, а всё остальное являлось сетью траншей, с редкими лисьими норами, также уничтоженными нами в процессе наступления. И хоть я находился в траншеи, но обрушимся огненному дождю было на это плевать.

Горела сама земля и дыхание сбивалось из-за огромного количества углекислого газа. Один из снарядов взорвался в пяти метрах надо мной и белый фосфор словно фейерверк разлетелся во все стороны, поражая в том числе и траншею. Враг позволил нам зайти на пристреленные позиции и открыл огонь сразу же как прибыли отряды для закрепления и последующего наступления.

С диким воплем я упал на землю, горящими руками начав тушить лицо. Плавился противогаз и прилипал прямо в коже. Больше всего досталось левой стороне лица, а также шее. Температура была чудовищной, пожар становился всё сильнее и корчась от боли, я пытался ворочаться и потушить самого себя. Несмотря на адскую боль я всё же не паниковал и делал то, чему меня учили на Криге.

— 226-ой! — раздался крик Криворукого, который уже начал помогать мне, осыпая меня землёй. — Они идут!