42

Они стояли на небольшой площади. Слева остались ворота одного из входов в лагерь. Одноэтажный деревянный домик с фундаментом из кирпича и треугольной крышей, опиравшейся на деревянные бревна, а сбоку домика – низкие и длинные створки – вот и все, что отделяло их сейчас от десятков бараков и тысяч людских фигур в полосатой форме, суетившихся по другую сторону проволоки под присмотром охранников и надзирателей. Впереди виднелся целый ряд зданий, находившихся за территорией лагерного ограждения. Во дворах этих строений, как и возле построек, располагавшихся непосредственно на территории лагеря, были видны многочисленные группы людей в полосатой форме, занятых на различного рода работах. И рядом с ними неизменно находились несколько охранников или женщин в серой одежде с палками или с хлыстами в руках. Кроме того, позади их колонны располагался еще один барак – прямоугольной формы и с двумя большими пристройками с одной из его сторон. О его назначении оставалось только гадать. Все это, подобно небольшому городку, жило своей самостоятельной жизнью. С той лишь разницей, что в городке, обычно, слышен будничный, быстро становящийся чем-то привычным для наблюдателя городской шум, а здесь отовсюду доносились лишь едва различимые, но, тем не менее, внушавшие страх и тревогу, многократно повторявшиеся крики и приказы на немецком языке.

Наконец, к колонне подошли несколько немецких офицеров и с десяток заключенных в полосатой одежде.

– Тем, на кого покажу я и мои коллеги, нужно выйти из строя и отойти в сторону, – громко объявил один из офицеров, и заключенный, стоявший рядом с ним, без промедления перевел его речь на польский.

Эсэсовцы стали сообща ходить вдоль рядов и выводить из колонны людей, чей возраст, на вид, превышал сорок лет. Спустя некоторое время примерно треть из всего строя стояла напротив колонны. Офицеры снова прошли вдоль строя, и теперь ко второй группе присоединились женщины с детьми и несколько мужчин, которые выглядели больными и изможденными. Эсэсовец, который делал объявление, в последний раз прошел вдоль колонны и, видимо, оставшись довольным ее составом, удовлетворенно кивнул.

– Сейчас вас всех отведут к зданию бани, – снова объявил он, повернувшись к строю, в котором осталась стоять Сара. – Там вам выдадут специальные мешки, в которые нужно сложить всю вашу одежду. Я подчеркиваю, абсолютно всю вашу одежду и обувь. Пока вы будете мыться, ваша одежда будет подвержена дезинфекции. Вы получите ее позже. Все ваши вещи оставьте здесь. Повторяю, нельзя нести с собой чемоданы и сумки. Все нужно оставить прямо здесь. Все это вам тоже вернут позже. Перед входом в душ вам подстригут волосы и выдадут банные принадлежности. Время, отведенное на то, чтобы помыться, составляет пять минут. Прошу всех соблюдать дисциплину и организованность. Если вы будете вести себя организованно и спокойно, то скоро вам будут предоставлены еда и крыша над головой.

Заключенные, стоявшие рядом с эсэсовцами, подошли к взволнованным людям и стали показывать направление, в котором нужно было двигаться. Большинство охранников, конвоировавших их от самого Люблина, теперь со всех сторон обступило тех, кого офицеры только что вывели из строя. И только с десяток из них встали по бокам колонны, в которой осталась Сара. Оставив на площади все свои вещи, прибывшие послушно направились к зданию с двумя пристройками. Все старались соблюдать тишину и не мешали друг другу.

Зайдя вместе со всеми в одну из пристроек, Сара оказалась в большом длинном коридоре, по бокам которого были закреплены деревянные скамьи и сотни крючков для одежды. Пятнадцать заключенных поочередно обстригли всем волосы, и Сара, посмотрев на тех, с кем она шла сюда от самого Люблина, поразилась тому, насколько все стали похожими друг на друга.

Заключенные стали быстро раздавать прибывшим плотные мешки, объясняя, что в них нужно сложить одежду. Какой-то молодой парень сунул такой мешок и ей в руки.

– Сложи сюда свою одежду, – сказал он по-польски и, заметив в глазах Сары тревогу, добавил: – Успокойся, это просто душ.

Люди, отвернувшись друг от друга, начали медленно раздеваться. Сара, снимая с себя одежду, старалась не думать о том, что всего в нескольких шагах от нее раздеваются десятки незнакомых мужчин. Но не думать не получалось. У нее тряслись руки, глаза наполняли слезы, и она долго не могла расстегнуть пуговицы на своем платье. Наконец, все остались совершенно нагими. Заключенные выдали каждому по куску мыла, а затем, под присмотром эсэсовцев открыли железные двери в конце коридора и начали объяснять, что всем нужно зайти вовнутрь.