45-я параллель

Новый день озаряли зажженные свечи, предвещая мгновения, когда никто не будет одинок.

Захар признался, что в свои девятнадцать имеет внушительный опыт отношений с мужчинами и с женщинами.

– Бисексуальность – это свобода. Но жить с девушкой под одной крышей я не готов, сейчас мне нужен парень.

Захар говорил спокойно, без всякого пафоса.

Николя, попробовав шарлотку, убедился, что перед ним отличный кулинар.

– Я искал себе пару, – словно читая его мысли, продолжил Захар.

Николя хотелось прыгать и кричать от радости. Красное вино со вкусом черной смородины пришлось весьма кстати. Он, сделав несколько глотков, не удержался от поцелуя, чтобы разделись терпкий сладкий вкус с любовником.

– Мы будем жить здесь. Мы будем жить вечно, – сказал Николя. – Твои родители ведь знают, что ты не такой, как все?

– Нет, – покачал головой Захар. – Они ничего не знают. Мои отношения не были настолько длительными, чтобы отец или мать что-то заподозрили. Обычные знакомства на сайте, короткие встречи. Но меня часто нет дома… Поэтому родные ни о чем не догадываются. Отца убьет известие, что я сплю с мужчинами.

– Моя семья тоже ничего не знает, – признался Николя, ощущая, как вино разогревает кровь. – Брату я рассказал о насилии, но тогда все случилось не по моей воле, а бабушка и отец и вовсе пребывают в неведении.

– А жена брата? – спросил Захар, сверкнув глазами. Он уже неплохо разбирался в родных Николя.

– Лиана? Ей некогда. Заботы по дому, дети… В строгой татарской семье она о таком и не слышала. А у нас в Дагестане геев забивают до смерти.

– Здесь тоже несладко, – заметил Захар. – Я родился и вырос в Ставрополе. Отец – полковник. Мать – врач. Считается, что наша семья достаточно влиятельна. Отец настаивал, чтобы я шел в армию и делал карьеру военного, но я не хочу.

– Чем увлекаешься? – спросил Николя и добавил: – Я читаю книги и, по возможности, избегаю людей.

– Меня с детства готовили к военной службе. Карате, прыжки с парашютом. Ты знаешь, сколько у меня прыжков? Двести одиннадцать. Первый раз я думал, что потеряю сознание, но отец лично выпихнул меня из кукурузника, отвесив крепкую оплеуху. Я хватался за него и умолял этого не делать.

– Но он бросил?

– Да. Когда я приземлился, отец нашел меня и влепил пощечину. Ему было стыдно, что я испугался. Таким был мой первый прыжок. Затем, в семнадцать, я понял, что хочу увидеть горы. Так начался путь альпиниста.

– Когда ты был в горах последний раз? – спросил Николя.

– Летом побил свой прошлый рекорд в три тысячи метров. От Ставрополя до Эльбруса рукой подать. Мы с приятелями пошли самым сложным маршрутом по северо-западному ребру. Эльбрус – это гора, вокруг которой кружится ветер. Наше снаряжение было тяжелым. Пару дней мы жили на адаптационной высоте. Вдали от городской суеты я не мог уснуть. Вбирал в себя красоту ночного неба. Боже! Там такие огромные звезды! Они так близко, что кажется, будто ты паришь, оторвавшись от земли. Через десять дней я стоял на вершине.

– Это же более пяти тысяч метров!

– Да, так и есть.

– А я искал тебя. Не находил покоя. Никто не говорил твой телефон.

– Клоп предупредил, чтоб не связывался. Сказал, что у тебя дома оргии и бесконечные попойки.

– Вот засранец! – разозлился Николя.

Захар ухаживал за партнером, подливая в его бокал каберне, словно они сидели не в кухне, где стол покрывала клеенчатая скатерть, а в дорогом ресторане. Николя нравилась роль слабого, нуждающегося в заботе.

Он понимал, что хочет быть заключенным в объятия, чтобы его не отпускали от сердца, в котором столько огня и боли.

Через три дня позвонила Фрося, и Николя обрадовался возможности поделиться счастьем.

– Ты представляешь, – перебил он ее, – у нас была волшебная ночь! А за ней еще одна и еще… мы решили жить вместе! Это такая страсть! Я ждал эту любовь долгие годы, годы одиночества, страха и ненависти. Захар, как и я, обожает литературу и музыку. Он прыгает с парашютом!

– Наверное, после жаркой ночи, когда он пригласил тебя сесть рядом, ты ответил: «Нет, спасибо, я постою», – съехидничала Фрося.

– Не болтай! – прикрикнул Николя. – Можешь возвращаться в свою комнату, когда пожелаешь.

– Я нашла работу с проживанием, – сказала Фрося. – Заеду и заберу вещи на днях. Счастливо вам оставаться, голубки!

И она положила трубку.

Захар проведал родителей, объяснил, что отправляется в горы, взял паспорт и ушел из дома. Он занимался профессиональным альпинизмом, поэтому отец и мать поверили: отпустили сына со спокойной душой. А Захар ушел к Николя.

Вместе они прожили три недели, полные любви и неги. Софа обрела вторую жизнь, переродилась и начала забывать о беспокойных жильцах, некогда ломавших ее пружины.

Это было счастливое время, когда наслаждение друг другом достигло апогея и не нужно было беспокоиться о насущном хлебе, о родных или отвечать на неудобные вопросы. Однако наш мир не отличается постоянством, балансирует на грани распада, создает сложности для каждого осмелившегося здесь появиться, а потому утренний телефонный звонок Фроси стал первым тревожным сигналом, предупреждающим об опасности.