451° по Фаренгейту. Повести. Рассказы

– А теперь мы на полчаса перенесемся в Небесную комнату гостиницы «Люкс», в программе «За секунду до рассвета» участвуют…

Грейнджер выключил телевизор.

– Они так и не показали лицо этого человека в фокусе. Вы обратили внимание? Даже самые близкие ваши друзья, и те не смогли бы сказать, вы это были или нет. Они смазали картинку ровно настолько, чтобы заработало воображение. Дьявольщина, – прошептал он. – Дьявольщина…

Монтаг ничего не сказал в ответ; весь дрожа, он сидел, снова повернувшись к телевизору, и не сводил глаз с пустого экрана. Грейнджер коснулся его руки:

– С возвращением из загробного мира.

Монтаг кивнул.

– Теперь, пожалуй, можно познакомиться и с остальными, – продолжил Грейнджер. – Это Фред Клемент, когда-то он возглавлял кафедру по Томасу Харди в Кембридже[33], пока этот университет не стал Школой атомной инженерии. А это доктор Симмонс из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, специалист по Ортеге-и-Гассету. Профессор Уэст, присутствующий здесь, внес немалый вклад в этику, науку уже забытую, он преподавал в Колумбийском университете, но это было много лет назад. Преподобный Падовер тридцать лет назад выступил с несколькими проповедями и в итоге за одну неделю, с воскресенья по воскресенье, лишился, по причине своих взглядов, сразу всех прихожан. Он уже давно бродяжничает с нами. Теперь обо мне. Я написал книгу «Пальцы в перчатке, или Подобающие взаимоотношения между личностью и обществом». И вот я здесь! Добро пожаловать, Монтаг!

– Нет, мое место не с вами, – наконец медленно проговорил Монтаг. – Всю дорогу я был идиотом.

– Ну, нам к этому не привыкать. Мы все совершили в своей жизни правильные ошибки, иначе не оказались бы здесь. Когда мы были отдельно взятыми индивидами, все, чем мы располагали, – это ярость. Много лет назад, когда пожарный явился, чтобы сжечь мою библиотеку, я ударил его. С тех пор я в бегах. Хотите присоединиться к нам, Монтаг?

– Да.

– Что вы можете нам предложить?

– Ничего. Я думал, у меня с собой часть «Книги Екклесиаста» и, может быть, фрагмент «Откровения Иоанна Богослова», но даже этого не осталось.

– «Книга Екклесиаста» – это было бы чудесно. А где вы ее держали?

– Здесь, – Монтаг коснулся рукой головы.

– А, – с улыбкой кивнул Грейнджер.

– Что-нибудь не так? Разве я неправильно поступил? – спросил Монтаг.

– Более чем правильно, вы поступили отлично! – Грейнджер обернулся к священнику. – У нас есть «Книга Екклесиаста»?

– Да, одна. Человек по имени Харрис в Янгстауне.

– Монтаг, – Грейнджер крепко сжал его плечо, – ходите с опаской. Берегите свое здоровье. Если что-нибудь случится с Харрисом, то «Книгой Екклесиаста» станете вы. Видите, какой важной персоной вы стали за одну минуту!

– Но я все забыл!

– Нет, ничего не исчезает бесследно. У нас есть способы встряхнуть ваши шарики.

– Но я уже пытался вспомнить!

– Не пытайтесь. У каждого из нас фотографическая память, но потребовалась целая жизнь, чтобы понять, как разблокировать то, что на самом деле хранится в мозгу. Симмонс работал над этим двадцать лет, и сейчас мы довели наш метод до такой стадии, когда мы в состоянии вспомнить все, что когда-то читали. Вот вы, Монтаг, хотели бы вы когда-нибудь прочитать «Республику» Платона?

– Конечно!

– Я и есть «Республика» Платона. Хотите почитать Марка Аврелия? Господин Симмонс – это Марк собственной персоной.

– Здравствуйте, – сказал господин Симмонс.

– Привет, – ответил Монтаг.

– Я хочу, чтобы вы познакомились с Джонатаном Свифтом, автором этой злобной политической сатиры «Путешествия Гулливера». Вот этот парень – Чарлз Дарвин, этот – Шопенгауэр, там – Эйнштейн, а здесь, бок о бок со мной, – господин Альберт Швейцер, добрейший философ, по сути. Вот мы все перед вами, Монтаг. Аристофан, Махатма Ганди, Гаутама Будда, Конфуций, Томас Лав Пикок[34], Томас Джефферсон и господин Линкольн – мы все к вашим услугам. И еще мы – Матфей, Марк, Лука и Иоанн.

Все негромко засмеялись.

– Этого не может быть, – сказал Монтаг.

– Это есть! – ответил Грейнджер, улыбаясь. – Мы тоже сжигатели книг. Мы читали, а потом сжигали книги, боясь, что их найдут. Микрофильмирование себя не оправдало; ведь мы все время странствуем, не хочется закапывать микрофильмы, чтобы потом к ним надо было возвращаться. Всегда есть риск, что нас обнаружат. Лучше держать все в наших старых головах, куда никто не сможет заглянуть, никто даже не заподозрит, где надо искать. Все мы – кусочки истории, литературы, международного права. Байрон, Том Пейн[35], Макиавелли, Христос – все здесь. А время уходит. И началась война. И мы здесь, а город там, укутанный своим тысячесветным покрывалом. Над чем вы задумались, Монтаг?

– Над тем, до чего же я был слеп, когда пытался все повернуть по-своему, когда подбрасывал книги в дома пожарных и поднимал после этого тревогу.