451° по Фаренгейту. Повести. Рассказы

– А… – спросил Дуглас, – где же?..

– Черт, какой же ты тупой! – Чарли ткнул Дугласа в плечо и повернулся к полковнику: – Так о чем вы говорили, сэр?

– Я? Говорил? – пробормотал старикан.

– Гражданская война, – негромко предложил Джон Хафф. – Он ее помнит?

– Помню ли я? – спросил полковник. – О, еще как, еще как!

Его голос задрожал, и он снова закрыл глаза.

– Все помню. Только… на чьей стороне я воевал…

– Цвет вашего мундира… – начал было Чарли.

– Цвета плывут перед глазами, – прошептал полковник, – линяют. Я вижу солдат, но давным-давно перестал различать цвета их шинелей или фуражек. Я родился в Иллинойсе, вырос в Виргинии, женился в Нью-Йорке, построил дом в Теннесси, и вот на склоне лет я, ах ты боже мой, вернулся в Гринтаун. Теперь понятно, почему цвета расплываются и перемешиваются…

– Но вы помните, по какую сторону гор вы сражались? – Чарли не стал повышать голоса. – Солнце вставало по левую или правую руку? Вы маршировали в сторону Канады или Мексики?

– Вроде бы в одно утро солнце вставало по мою правую руку, в другое – над левым плечом. Мы маршировали в любом направлении. Минуло почти семьдесят лет. Рассветы далекого прошлого забываются.

– Вы же помните победы в каких-нибудь битвах?

– Нет, – сказал старик, уйдя в себя. – Не припомню, чтобы кто-то где-то когда-то одержал победу. Войны не выигрывают, Чарли. Ты все время терпишь поражения, и тот, кто терпит поражение последним, запрашивает мира. Все, что я помню, это череда поражений, горя и ничего хорошего, кроме конца. Конец войне, Чарльз, вот победа, ничего не имеющая общего с пушками. Но вряд ли вы, ребята, хотите, чтобы я рассказывал о такой победе.

– Сражение при Энтитеме, – сказал Джон Хафф. – Спросите про сражение при Энтитеме.

– Я был там.

Мальчики просияли.

– Сражение при Булл-Ран, спросите про Булл-Ран.

– Я был там.

Тихим голосом.

– А при Шайло?

– Не было в моей жизни года, чтобы я не думал: ах, какое красивое название и какая досада, что оно встречается только в реляциях о битве.

– Значит, и при Шайло. А сражение за форт Самтер?

– Я видел первые клубы порохового дыма.

Мечтательным голосом:

– Столько всего нахлынуло, столько всего. Помню песни. «Тихий вечер на Потомаке, солдаты мирно спят и видят сны; их шатры в прозрачном свете осенней луны или в отблесках костра». Помню, помню… «Тихий вечер на Потомаке, ни звука, лишь журчание реки, и выпадает роса на лица погибших, дозорные навечно закончили службу»!.. После капитуляции мистер Линкольн на балконе Белого дома велел исполнить «Отвернись, отвернись, отвернись, Диксиленд»… А еще одна дама в Бостоне всего за одну ночь сочинила песню на все времена: «Моим глазам явилось славное пришествие Господне. Он давит гроздья гнева». Поздними ночами мои уста поют о днях минувших: «О, кавалеры Дикси, на страже Южных берегов…», «Когда мальчики вернутся с лаврами победы»… Столько песен с обеих сторон разносил ночной ветер с севера и с юга. «Мы идем, Отец Авраам, триста тысяч нас, а то и больше». «Ставим палатки, ставим палатки, в старом лагере ставим палатки». «Ура! Ура! Мы несем торжество, ура, ура, знамя нашей свободы»…

Голос старого человека дрогнул.

Мальчики долго сидели не шелохнувшись. Потом Чарли повернулся к Дугласу и спросил:

– Так похож он или не похож?

Дуглас сделал два вдоха и сказал:

– Конечно, похож.

Полковник открыл глаза.

– На кого это я, конечно, похож?

– На Машину времени, – пролепетал Дуглас. – На Машину времени.

Полковник смотрел на мальчиков целых пять секунд. Теперь его голос преисполнился благоговения.

– Вот, значит, как вы меня величаете, мальчики?

– Да, сэр, полковник.

– Да, сэр.

Полковник медленно откинулся на спинку кресла и пристально посмотрел на мальчиков, на свои руки, на голую стену у них за спиной.

Чарли поднялся.

– Ну, мы, пожалуй, пойдем. До свидания и спасибо вам, полковник.

– Что? А! До свидания, мальчики.

Дуглас, Джон и Чарли направились на цыпочках к двери.

Хотя они находились в поле зрения полковника Фрилея, он не увидел их ухода.

* * *

На улице мальчики встрепенулись от оклика из окна на первом этаже у них на головами.

– Эй!

Они подняли глаза.

– Да, сэр, полковник?

Полковник высунулся из окна, махая рукой.

– Я думал о ваших словах, мальчики!

– Да, сэр?

– Так вот, вы правы! Как я раньше об этом не догадался! Машина времени, ей-богу, Машина времени!

– Да, сэр!

– До встречи, ребята. Поднимайтесь на борт в любое время!

В конце улицы они снова обернулись: полковник по-прежнему махал им рукой. Они помахали в ответ, на душе у них стало легко и приятно, и они зашагали дальше.

– Чух-чух-чух, – произнес Джон. – Я могу путешествовать в прошлое на двенадцать лет назад. Брум-брум-брум.

– Да, – сказал Чарли, оглядываясь на притихший дом. – А вот на сто лет назад не можешь.

– Нет, – сказал Джон. – На сто лет назад не могу. Это уже настоящее странствие. Это уже настоящая машина.

Целую минуту они шли молча, глядя себе под ноги. Дошагали до забора.

– Кто последний перелезет через забор – девчонка! – сказал Дуглас.

Всю дорогу до дому Дугласа обзывали «Дорой».

* * *