471352

Через два часа я проснулся. Было около четырех утра. Как только первая настоятельная потребность в сне, вызванная физической усталостью, была удовлетворена, я вновь ощутил мучительную жажду. Больше мне не удалось заснуть. Во сне я видел, будто купаюсь в реке, окаймленной зелеными берегами, поросшими деревьями, но, проснувшись, мне пришлось вернуться к печальной действительности. Нас окружала все та же бесплодная пустыня, и мне вспомнились слова Амбопы, что, если в этот день мы не найдем воды, нам грозит ужасная смерть. Ни одно человеческое существо не смогло бы долго прожить без воды в такую жару. Я сел и начал тереть свое грязное лицо сухими, заскорузлыми руками. Мои губы и веки слиплись, и, только протерев, мне удалось с усилием их открыть. Скоро должно было взойти солнце, но в воздухе не чувствовалось утренней свежести. Нас окружал не поддающийся никакому описанию душный, раскаленный мрак. Мои спутники еще спали. Наконец настолько рассвело, что уже можно было читать. Тогда я открыл маленькое карманное издание легенд Инголдзби, которое я захватил с собой, и прочел «Реймскую галку». Когда я дошел до места, где говорится:

Нес маленький мальчик кувшин золотой,

Чеканный и полный прозрачной водой,

Что лишь меж Намуром и Реймсом

Течет бирюзовой струей…

Я невольно начал причмокивать своими растрескавшимися губами или, вернее, попытался это сделать. Одна лишь мысль об этой чистой воде сводила меня с ума. Если бы здесь появился кардинал со своим колокольчиком, священной книгой и свечой, я бросился бы к нему и выпил бы всю воду, предназначенную для омовения рук, даже если бы она была уже полна пены от мыла, достойного омывать руки папы, и если бы я знал, что за это на мою голову падет тягчайшее проклятие всей католической церкви. Думаю, что тогда у меня от жажды, усталости и голода немного помутилось в голове. Мне вдруг живо представилось, какими изумленными глазами смотрели бы кардинал, сопровождающий его хорошенький маленький служка и сама реймская галка на невысокого загорелого седого охотника на слонов, когда он внезапно, одним прыжком, очутился бы около них и, сунув свою грязную физиономию в сосуд с водой, проглотил бы залпом драгоценную влагу до последней капли. Эта мысль показалась мне такой забавной, что я рассмеялся хриплым смехом и этим разбудил моих спутников, которые теперь тоже начали протирать свои грязные лица, слипшиеся веки и запекшиеся губы.

Как только все полностью очнулись ото сна, мы принялись обсуждать наше достаточно серьезное положение. Не оставалось более ни капли воды. Мы опрокинули фляги вверх дном и пытались лизать их горлышки, но из этого ничего не вышло: они были совершенно сухие. Капитан Гуд, захвативший бутылку бренди, начал посматривать на нее жадными глазами, но сэр Генри быстро взял у него бутылку и убрал ее, потому что в нашем положении напиться спирта означало бы приблизить свой конец.

– Если мы не найдем воду, то погибнем, – подытожил он.

– Если можно считать достоверной карту старого португальца, – отозвался я, – то где-то неподалеку должна быть вода.

Никто, по-видимому, не получил большого удовлетворения от этого замечания. Было очевидно, что не следует возлагать большие надежды на карту. Постепенно становилось все светлее и светлее. Мы сидели, безучастно глядя друг на друга. Внезапно я заметил, что готтентот Вентфогель поднялся и начал бродить вокруг, не отрывая глаз от земли. Вдруг он остановился и, издав гортанное восклицание, указал на землю.

– Что там такое? – воскликнули мы и, вскочив, разом кинулись туда, где он стоял, указывая на землю.

– Допустим, – сказал я, – что это довольно свежий след газели, что же из этого?

– Газели не уходят далеко от воды, – ответил он по-голландски.

– Да, – согласился я, – ты прав. Я забыл об этом и благодарю за это Господа.

Это маленькое открытие вдохнуло в нас новые силы. Удивительно, как человек даже в отчаянном положении цепляется за самую слабую надежду и чувствует себя почти счастливым! Когда ночь темна, то даже единственная звезда все же лучше, чем ничего.

Тем временем Вентфогель, подняв курносый нос, вдыхал горячий воздух точь-в-точь как старый горный баран, чующий опасность. Внезапно он снова заговорил:

– Я чувствую запах воды.

Нас охватило ликование, поскольку мы знали, каким исключительным природным чутьем обладают люди, выросшие в пустыне.

Как раз в этот момент взошло солнце во всем своем величии, и нашим изумленным глазам представилось столь потрясающее зрелище, что на мгновение мы даже забыли свою жажду.