48 минут, чтобы забыть. Книга 2

— И не противно за младшим братом донашивать? — наигранно поморщился я. — Подними свою задницу да выйди уже из кабинета.

— Не могу, Ник. Ты же знаешь, работы много. — Он встал и налил себе кружку черного крепкого кофе. По комнате пополз терпкий аромат. — Ты что-то хотел? — спросил он, откидываясь в кресло и сделав глоток.

— Что? — переспросил я, задумавшись. — А, да, хотел спросить насчет Эхо. Мы тут с Таем кое-что заметили и подумали… Возможно ли видеть чужие мысли?

— Нет, Ник, — покачал он головой, снова уткнувшись в бумажки.

— Ты уверен? Готов поклясться, что видел его… кхм… фантазии, буквально вчерашним утром.

Судя по выражению лица брата, он не поверил ни единому слову.

— Это все? — спросил он.

Я не ответил. Джесс покосился на меня:

— Чего?

— Почему я и Тай? — задал я мучающий меня долгое время вопрос. — Почему ни Шон, ни Арт не попали в проект с нами?

— Это сложно объяснить, Ник. — Брат провел ладонью по коротким волосам туда и обратно. — Лучше сам посмотри, только не распространяйся о том, что видел, ладно?

Я кивнул. Джесс набрал пару команд на клавиатуре и развернул экран ко мне, включив воспроизведение.

Пустая белая комната и стул в самом центре, на котором сидел темноволосый парень. Я застыл, не моргая, глядя на себя самого, пятнадцатилетнего.

Губы мои были разбиты, на скуле наливался красный ушиб. Полковник Максфилд ходил вокруг кругами, о чем-то рассказывая и пялясь на меня, как ястреб на обреченную на гибель загнанную мышь. Я хорошо помнил это хищное выражение на его лице, каждый раз появлявшееся, стоило кому-то совершить ошибку. Но самым ужасающим было то, что я в ответ ухмылялся.

Я отвернулся и закрыл глаза. Воспоминания начали прорастать, как трава, сквозь полуразрушенный разум. Я снова почти физически ощущал разбитыми губами холод кафеля, к которому было прижато мое лицо.

Посмотрев на экран, я увидел, что картинка изменилась. Память не подвела: моя более молодая копия уже лежала лицом на полу, забрызгав его своей кровью.

Полковник развернулся и зашагал к выходу, а я сел, опираясь локтем на колено, посмотрел ему вслед с нескрываемым презрением и показал средний палец.

Я ухмыльнулся, гордый сам за себя.

— Удивительно, что после этого я до сих пор жив. Если все наказания записывались, почему никто не вернулся и не проломил мне за такую дерзость голову?

— Он не разрешал никому вмешиваться в ход экспериментов, — ответил Джесс. — Но должен сказать, Максфилд был в восторге.

— В каком смысле? — спросил я.

— Неужели у тебя никогда не возникало мыслей по поводу того, почему так часто ты оказывался в этом кабинете? — постучал он пальцем по собственной голове.

Признаться, я думал об этом. Но списывал все на свою исключительную невезучесть.

— Максфилд гений в своем роде. И одновременно безумец. Унизить тебя, чтобы укрепить твою доминантную позицию внутри взвода, разве это придет в голову нормальному человеку?

Взгляд брата уперся в мое лицо. Я ошарашенно замер, до боли сжав кулаки, и опустил глаза, изучая его отражение в полированной поверхности деревянного стола, разделявшего нас.

— Ты хочешь сказать, что все ссоры, драки, наказания не случайность, а часть продуманной кем-то стратегии? — наконец произнёс я.

— В целом да, ну кроме того случая с дочкой полковника разве что. Но именно тогда он обратил на тебя внимание. Случайности не случайны, Ник. Ты можешь считать это или не считать справедливым, но все в этом мире подчиняется психологическим законам вселенной. Гораздо интереснее наблюдать, как эти законы срабатывают в коллективе именно так, как предполагалось. Большинство учащихся Эдмундса достаточно заурядны, но есть действительно занятные экземпляры. Ситуации моделируются в соответствии с характеристиками и возможностями каждого.

Я прикрыл глаза и медленно выдохнул, по спине скатилась капля холодного пота. Показанное братом видео объясняло все предельно ясно. Каждая подстроенная ситуация была уроком, который я должен был усвоить. Очень прочно.

В это время у меня перед взором промелькнули наблюдающие перед экранами люди в белых халатах, которые заполняли таблицы, вычерчивали графики, анализируя мое поведение, и по венам начала растекаться холодная ярость. Видео на экране остановилось, и пятнадцатилетний Ник, все еще показывающий спине обидчика средний палец, выглядел полным злости и решимости. Максфилд получил того, кто был ему нужен.

Я всегда понимал, что полковник перегибал палку. От его нравоучений веяло нездоровым энтузиазмом, а длинные монологи, наполненные мотивационными речами, больше смахивали на больные теории. Иногда мне казалось, что он просто старался подготовить нас к будущему, которое, учитывая наше прошлое, явно не было настроено благосклонно, но теперь все больше убеждался: навязанные в Эдмундсе принципы в лучшем случае оказывались ложными, в худшем — калечаще опасными.

Я потер металлический браслет на запястье, стараясь обуздать поднимающийся к горлу гнев. Кто знает, какие еще эксперименты проводились за стенами Эдмундса. А самое главное, почему все молчали?