49 дней в океане

Через некоторое время над нами появились два вертолета. Когда они опустились ниже, мы поняли, что это американцы. С вертолетов на катер опустили стальные тросы. Но мы знаками показали пилотам, что остаемся на барже. Дело в том, что мы успели посоветоваться и решили, что раз вертолеты прилетели так быстро, значит, где-то близко земля или авианосец. Мы не хотели оставлять нашу «тридцать шестую» в открытом океане и надеялись, что нас поймут и пришлют за нами катер, который и возьмет баржу на буксир.

Вскоре появился большой корабль. Это был авианосец «Кирсардж». С его борта крикнули дважды по-русски:

— Помощь вам!

— Держать документы под рукой! — приказал Зиганшин. — Действовать как один. Мы экипаж самоходной баржи. Мы советские солдаты. И вести себя, как подобает советским солдатам.

Мы молча кивнули.

— Вот и спасение, — сказал Анатолий.

— Иначе и быть не могло, — заметил Филипп.

— Прощай, «тридцать шестая», — и Acxaт ласково погладил обшивку баржи.

— Ты была пятой, — добавил я.

— Иди, Филипп, — приказал Зиганшин. Поплавский, пошатываясь, подошел к петле, влез в нее. Она пришлась ему подмышками. Его подтянули наверх, в геликоптер.

За Филиппом на борт геликоптера был поднят Крючковский, за ним я.

Асхат, как и полагается старшему на судне, покинул баржу последним.

Видимо, от волнения меня оставили силы. Смутно помню, что кто-то искал на моей руке пульс. Помню, что я почему-то просил сперва курить, а потом уже пить. Помню, как обожгла рот первая ложка бульона.

Так мы очутились на борту американского авианосца «Кирсардж». Команда корабля отнеслась к нам очень тепло. Нам была оказана необходимая помощь.

Домой!

Мы быстро набирали силы. Врач авианосца Фридерик Беквик только головой качал от удивления на нас, «русских парней». Он говорил, что «ни один наш матрос не выдержал бы такого испытания».

Посетил нас и командир авианосца командор Роберт Тоунсенд. Он интересовался нашим здоровьем, спросил, что мы хотим.

— Мы благодарим вас, весь экипаж за оказанную нам помощь. Мы очень довольны тем, как к нам здесь относятся. Но мы хотели бы как можно скорее возвратиться на Родину, — ответил Зиганшин.

— Сделаю все от меня зависящее, — ответил капитан.

И дальше я хочу рассказать об американских моряках. Мы никогда не забудем врачей с авианосца, и прежде всего доктора Фредерика Беквита. Мы узнали потом, что его называют «самым милым доктором». Действительно, этот добрый, внимательный и отзывчивый человек заслуживает такого имени.

Всегда будет в нашей памяти образ повара Райфорда. Чтобы доставить нам удовольствие, он по поварской книге впервые в своей практике приготовил украинский борщ и пельмени. С ним добровольно соревновался авиационный механик Гетман, который однажды в свободное время, ночью, приготовил для нас украинские галушки.

Василь Гетман родился в Америке в семье украинцев, покинувших родину в 1913 году. С трудом он вспоминал украинские слова, все свободное от службы время проводил с нами. Он плакал навзрыд, когда прощался с нами в Сан-Франциско.

Когда мы стали поправляться, моряки с «Кирсарджа» устроили для нас концерт самодеятельности — пели свои песни, выколачивали чечетку…

Американские моряки не скрывали, что они восхищены дружбой между нами — советскими солдатами. Снова и снова они спрашивали: «Неужели вы ни разу не поссорились? Неужели никто из вас не сделал лишнего глотка воды?»

Американских врачей поразила наша выносливость. Они то и дело исследовали нас, брали анализы, делали рентгеновские снимки и только, удивленно разводили руками.

Испытания все остались позади, и в эти дни мы жили одной мыслью — скорей, скорей на Родину. Мысли наши все время обращались к нашей Родине, к родным, к боевым друзьям из части. Признаюсь, что иногда сердце щемило: может быть, нас уже считают погибшими? Может быть, уже плачут наши матери? Как хотелось крикнуть нам через весь океан так, чтобы услышали на Родине: «Дорогие наши, мы живы! Ждите нас, не сомневайтесь в нас!»

В один из дней нас разбудил посыльный дежурного офицера и пригласил пройти в радиорубку. Нам сказали, что корреспондент «Правды» Борис Стрельников из Нью-Йорка вызывает нас по радиотелефону. Это был первый голос Родины, донесшийся к нам. Мы узнали, что советские люди шлют нам свой привет и самые лучшие пожелания. Мы были взволнованы до глубины души.

В Сан-Франциско мы тепло простились с американскими моряками и стали гостями мэра города г-на Кристофера, который только что вернулся из Москвы. Он принял нас в первый же вечер, принял тепло, как будто мы были старыми знакомыми.

Отель, где мы жили в Сан-Франциско, буквально взяли в осаду американские журналисты. Они готовы были разговаривать с нами целыми днями, и только авторитет нашего врача Анастасии Николаевны Озеровой усмирял их пыл.

Мне хочется рассказать об одной встрече с журналистами.

Перебивая друг друга, американские корреспонденты забросали нас вопросами.

— Мистер Зиганшин, думали ли вы, что будете спасены?

— Были ссоры или драки?

— Как делили воду?