4ec756ed4b403cd2f45a6d0b297e3a21

— Ты блефуешь, — лицо Одноглазого становится напряженным, массивная челюсть упрямо выдается вперед. — Откуда у тебя полномочия распоряжаться флотом Кастаделлы?

— Не у меня. Я принадлежу семье сенатора Адальяро. Слышал о таком? Вот у него достаточно полномочий.

Пират спокойно обдумывает сказанное, ощупывая мое лицо холодной синевой единственного глаза.

— Докажи.

Я расстегиваю теплый жилет, распускаю шнуровку рубашки на груди и показываю клеймо. Одноглазый внимательно изучает его, не меняя положения, и задумчиво поигрывает тонким стилетом, который с начала нашей встречи не выпускает из рук.

— Тогда скажи, что помешало сенатору Адальяро и флоту Кастаделлы начать переговоры пушечными залпами? — прищуривается Одноглазый, стараясь поймать меня на лжи.

— Ему дорог его хлопок, — невозмутимо пожимаю плечами. — Он опасается, что если развяжется бой, ты оставишь ему вместо кораблей одни головешки.

— Справедливые опасения, — кивает пират, не сводя с меня взгляда. — Но что ему помешает разделаться со мной, если вдруг он получит корабли?

— Скажем так: в разговоре с ним я несколько преувеличил твои силы. Он уверен, что архипелаг наводнен пушками, аркебузами, диким огнем и меткими стрелками. И что позиции ваши на горном хребте куда выгоднее, чем позиции осады на море. Поверь мне, Сенат Кастаделлы вовсе не хочет рисковать военным флотом, особенно сейчас, когда активизировались вылазки халиссийцев и твоих же сородичей у южных берегов полуострова.

— Ты хочешь сказать, что, получив корабли, вы просто уйдете? — подозрительно щурится он.

— Именно так. Я убедил сенатора в том, что сейчас не время для атаки, и, получив корабли, тебя оставят в покое. На время.

— Тогда какой мне резон возвращать корабли? Если вы так боитесь напасть, — криво ухмыляется командор.

— Ты ведь знаешь южан: они становятся сущими безумцами, когда задета их гордость. Отдай им корабли — и они отступят, считая, что ушли победителями. Откажись — и познаешь всю разрушающую силу их гнева. Повторяю: мне стоило больших усилий убедить их в том, что можно обойтись миром, без потерь и кровопролития, и при этом вернуть утраченный груз. Но если я не вернусь к положенному сроку или вернусь ни с чем, у них не станет причин сдерживаться. Они пойдут на риск и будут штурмовать ваши форты.

— Не могу понять, — задумчиво произносит Одноглазый, разглядывая меня так, будто видит впервые. — Своему хозяину сенатору ты наплел о моей несокрушимой мощи. Меня стараешься убедить, что преимущество у флота Кастаделлы. На чьей ты стороне, лейтенант?

— На своей собственной, командор, — позволяю себе немного честности.

— И какая же твоя выгода? Тебе-то что с этих кораблей?

— Хочу выменять на них свою жизнь. Эстелла полна решимости расквитаться со мной и с моим другом за старые обиды, потому и попросила тебя придержать хлопок. А у меня на остаток жизни немного другие планы.

— Если я отдам вашему сенатору хлопок, Эстелла расстроится, — притворно вздыхает Одноглазый, и я понимаю, что уже на полпути к победе.

— Я привык расстраивать Эстеллу.

— А мне вот жаль. Очаровательная женщина. Страстная.

— Попробуй попасть к ней в рабство. А через полгодика обсудим ее очарование и страстность еще раз.

— Меня не покидают сомнения, что ты пытаешься обвести меня вокруг пальца, — притворно вздыхает Одноглазый. — Но я перед тобой в некотором долгу, лейтенант. Считай, что это моя попытка его искупить. Забирай хлопок. Правда, другие судна стали легче на самую малость. И, боюсь, этого уже не изменить.

— Сочтем это приемлемой компенсацией за возвращение кораблей.

Синий глаз пирата смотрит на меня выжидающе. Я молчу, собираясь с мыслями. Он же читает меня по лицу.

— Полагаю, это не все? — теперь Одноглазый недобро хмурится.

— Не все, — с трудом удерживаюсь, чтобы не выдать волнение.

— И что же твоему сенатору еще понадобилось?

— Не ему, а мне.

— Тебе? — удивляется он. — Тебе мало того, что ты привел в мою тихую гавань целый флот Кастаделлы, а я не снес тебе за это голову?

— Не обессудь, — виновато развожу руками. — На войне все средства хороши.

— Ну, валяй, удиви меня снова. Что тебе нужно?

— Оружие. Аркебузы. И рабы, обученные с ними обращаться. Чем строптивее, тем лучше.

Пират недоуменно вскидывает здоровую бровь.

— Раб решил сделаться рабовладельцем?

Я молчу, давая понять, что обсуждать свои планы с ним не намерен.

— Строптивые рабы, оружие… — тише и уже без улыбки повторяет пиратский командор. — Что ты задумал, лейтенант?

Я молчу, не сводя с него взгляда. К Одноглазому я испытываю немалую долю уважения и даже необъяснимой симпатии, несмотря на количество неприятностей, которое мы успели доставить друг другу. Я уверен, что наша сделка, состоится она или нет, останется между нами двумя. Но это определенно не тот человек, который поддержит мой дерзкий замысел. Пиратам выгодно сохранить рабство в Саллиде — иначе куда они будут сбывать захваченных и не выкупленных родственниками пленников?

Одноглазый, меж тем, расценивает мое молчание по-своему и произносит то, чего я никак не ожидал от него услышать: