5. Акбар Наме. Том 5

Обстоятельства этого таковы: когда Луди, утратив подозрения, активно повёл военные действия, Дауд отправился следом за ним и прибыл в дом Джалал-хана Гидхаурийя (?)⁵. Он послал гонца, чтобы пригласить к себе Луди, Калу и Пхула, бывшего вакилом Луди, [под предлогом] необходимости беседы. Луди отправился без малейших опасений, а с ним и Пхул, но Калу не пошёл, заявив, что это приглашение выглядит подозрительно. Вначале Дауд почтительно беседовал с Луди, а затем вышел. Тут вошёл Катлу с прочими [воинами], чтобы арестовать их. Слуга Луди, державший его (Луди) меч, увидев, что затеяно предательство, замахнулся на Катлу, но был порублен на куски. Луди взяли под стражу, и среди афганцев начались волнения. Все военачальники оказались единодушны в том, что его следует казнить. Дауд спросил названного, как ему поступить. Тот ответил: «Не оскорбляй меня в моём достоинстве и чести; ныне, когда по наущению недалёких я впал в это зло, мне надлежит обрести отдохновение в сокрытых палатах погибели». Негодяи в своём безумии подсекли собственную мощь, предав его и Пхула смерти. То, что Луди таким образом устранили усилиями врагов — а избавиться от него [иначе] было бы сложно при помощи тысяч ухищрений, — стало знаком ниспосланной Богом удачи. Исмаила, сына Луди, доставили доброжелатели к Хан-ханану. После чего последний переправился через Сону. Из-за чрезмерной осторожности и словес недалёких болтунов лёгкая задача усложнилась. Умерщвление Луди явилось причиной таких раздоров среди неприятелей, что если бы царские военачальники показали энергию и решимость, та задача решилась бы легко и быстро. Однако поскольку исполнение сего дела назначалось на особое время и [требовалось] прибытие Его Величества, вместо стремительности заговорила осторожность. Все воины облачились в доспехи и уселись в седло, а раджа То дар Мал, Лашкар -хан и Нтимад-хан евнух отправились вперёд и выбрали место для лагеря. Ту территорию передали воинам, и спустя короткое время здесь воздвигнули мощную крепость с глубоким рвом. И таким путём бдительности и предусмотрительности они следовали, пока не подошли к Патне.

73

Благодаря возрастающей с каждым днём удаче Шахиншаха

Дауд, имея такую армию и вооружение, трусливо отступил и заперся в крепости Патна. Собственной стопой он снизошёл в горнило погибели! Царское войско установило пушки и обложило город. Сообщение о Божьей помощи вместе с подробностями о растущей удаче Его Величества полетело ко Двору. Благодаря сим депешам возносились новые благодарения [Господу]. В Агре Шахиншах небосклона порадовал род людской царскими милостями и наставил их в поклонении Господу и [праведных] привычках. Он явил чудеса щедрости и милосердия, а также приложил все старания для внешнего развития и духовного продвижения. Вопреки! обыкновению большинства принцев эпохи благодарность Господу он изъявил языком деяний. Чужеземные края (вилаят) возвёл в то же достоинство, что и Султанат, и сделал одинаково значимыми (хамсанг) сидящего в пыли и восседающего на престоле.

Одно из прекрасных качеств Шахиншаха, явленных в это время, обнаружило себя, когда ему донесли, что Саиф-хан Кокал-таш, отправившийся в мир непреходящий, после того как сослужил добрую службу и выказал верность, а также Шейх Мухаммад Бухари, претерпевший благородное мученичество во время первого похода в Гуджарат, оставили после себя большие долги. Дары царской щедрости сняли обязательства с тех верных, ибо их значительные долги были выплачены целиком, и скорбящие сердца кредиторов успокоились. Возвышенные речи и превосходные законы неизменно исторгались тем источником прозорливости и кладезем красноречия. Если бы верное перо записало образцы таковых, то — вне всякого сомнения — простодушные обвинили бы хронистов в преувеличениях. Хотя святая душа Шахиншаха не осквернялась обычными 74 науками и обретённым знанием, однако, поскольку в его священный разум абсолютный свет нисходил без человеческого посредничества или без общения с людьми, тот источник избытка изрекал святые: слова интуитивно. Соответственно, некоторые из тех возвышенных речений будут приведены в заключение сего благородного тома.

Одно из таковых прозвучало, когда он в одну из пятниц присутствовал в Джама Масджид в Фатхпуре и лицезрел толпу мнимых почитателей [Аллаха]. Речь произносил маулана Абд-ар-Рах-ман, проповедник, недавно прибывший из Мавераннахра. Во время проповеди он отметил, что родители Пророка были неверными, а потому им грозит преисподняя. Его Величество же произнёс: «Я полагаю, что это утверждение неверно, ибо если (Пророк) вступился за столь многих, то как могут быть исключены и приговорены к вечным мукам его собственные мать и отец?» Собрание разразилось аплодисментами и изъявило ему преданность.